"попробуй..." - шепнула Мечта (с)
Рассказ - приквел и к "Удивительным странствиям Геракла" и даже к "Молодости Геракла"
жанр: драма.
Эта история о том,что было с Иолаем до того, как он попал в Академию Хирона. Он уже не ребёнок, но ещё и не совсем взрослый. И, главное, не только остаться в живых - главное - не потерять себя.
в общем, грустная выходит история...
Солнце косыми лучами пробивалось сквозь рваную занавеску. В бледно-розовых лучах танцевали пылинки. Иолай выглянул в окно и нахмурился. Огненно-красный шар скатился к самому горизонту, увязнув краем в синевато-сизой туче. Мгла поднималась с какой-то неотвратимой неторопливостью, медленно и уверенно всасывая в себя тёплый солнечный свет. Подросток передёрнул плечами. Он никогда не боялся грозы, но сегодня тревожно-щемящее чувство стискивало сердце холодными пальцами.
читать дальшеИолай задёрнул окно и крикнул:
- Саске, иди спать.
- Ещё ра-ано, - протянула девочка.
- Саске! – Иолай притворно нахмурился. – Помнишь, что мама тебе велела?
- Слушаться тебя, - с тяжёлым вздохом сказала девочка.
- Именно. Так что марш в кровать.
- Ладно, только расскажи мне сказку, - девочка забралась на широкий топчан, повозилась, устраиваясь поудобнее и улыбнулась.
- Сказку ей, – проворчал Иолай.
Он укрыл сестрёнку до подбородка и уселся рядом.
- Ну, слушай…
Когда малышка сонно засопела, Иолай побубнил ещё немного, проверил, спит ли Саске и, поднявшись тихонько, задул свечу. Сразу упала тьма, придвинулась, взяла его в свои мохнатые лапы. Ночные шорохи стали отчётливей и громче. Иолай невольно поёжился, забрался на топчан и прижал к себе сестру.
И выругал себя последними словами. Он кто, нервная барышня что ли? Что это сердце так заходится: то застучит немилосердно о рёбра, то замрёт на миг, как трепетный мотылёк?
«Трус несчастный! Это только гроза и больше ничего!».
Иолай сердито засопел и приказал себе спать.
Он ничего и никого не боится. И он отвечает за Саске. Только сон всё равно не шёл.
…Семь месяцев назад полководец Скоурус ухал на свою очередную войну. Но в этот раз уехал он не один. Эритея, как верная жена последовала за своим мужем.
Иолай так и не понял, зачем мать оставила его и крошечную дочку и отправилась в солдатский лагерь, зачем понадобилось отцу забирать её с собой?
Эритея на прощанье поцеловала маленькую Саске, притянула к себе Иолая и сказала:
- Иолай, я попросила Алкмену приглядывать за вами, но она живёт на другом конце города и не сможет быть всё время рядом. Поэтому обещай мне, что будешь как следует смотреть за сестрой. Ты уже большой. Я верю, что ты позаботишься о Саске и сам не пропадёшь. Ты же понимаешь, я должна ехать. Должна.
- Почему? – Иолай угрюмо глянул на мать из-под волос.
- Так нужно, - Эритея вздохнула и легонько сжала его плечо. Потом обняла Саске и ласково проговорила:
- Будь славной девочкой и слушайся брата во всём. Хорошо?
Саске быстро-быстро закивала и смахнула слезинки.
- Ну, хватит телячьи нежности разводить, - буркнул Скоурус. Он уже стоял рядом с осёдланными лошадьми и мрачно взирал на семейство.
Иолай метнул на отца ощетиненный взгляд и отвернулся. Страха к Скоурусу он давно не испытывал. Тем более, что тот уже не позволял себе бить сына. Правда иногда всё-таки психовал и распускал кулаки, но вот так, как в детстве, он Иолая уже никогда не порол. Несколько лет назад Скоурус едва не забил мальчишку до смерти, исхлестав его бичом как последнего раба. Яростная ненависть поднялась тогда в душе Иолая тёмной волной. Он поклялся, что отомстит Скоурусу, подстережёт его и прибьёт. Но неожиданное заступничество со стороны лучшего друга – Геракла и его матери – спасло его от самого страшного греха. Впрочем, почему неожиданное? Алкмена всегда отличалась твёрдым характером, и, по сути, стала Иолаю второй матерью. Эритея боялась мужа, боялась, но и любила, и несмела поднять голос в защиту сына. А Алкмена не боялась ничего и никого. Так же как и Герк.
Иолай тихонько вздохнул. Он завидовал другу и всегда мечтал иметь и такую мать, да и, что греха таить, и отца. Царь богов, конечно, довольно редко заглядывал к своему младшему отпрыску, но зато Зевс всегда его защищал. Если Гераклу или Алкмене грозила реальная опасность, Зевс всегда оказывался рядом. Не то, что Скоурус. Иолай горько усмехнулся. Единственное чувство, которое он испытывал по отношению к своему отцу – было презрение.
Вот и сейчас Скоурус зачем-то оторвал от них мать. Саске совсем малышка – ей едва-едва сравнялось четыре года, самому Иолаю не было ещё и пятнадцати, а ему и дела нет, как они буду жить всё это время, пока полководец изволит воевать. Эритея перед отъездом как-то путано объяснила, что, дескать, её присутствие совершенно необходимо отцу в походе, без неё он не управится.
- До сих пор как-то управлялся, - буркнул тогда Иолай.
Эритея только грустно вздохнула и взъерошила непокорные вихры сына.
Саске долго ещё махала вслед лошадям, даже тогда, когда улеглась пыль. Потом обхватила брата грязными ручонками и зашлась плачем. Иолай едва её успокоил.
Вечером пришли Алкмена с Гераклом, и мать его друга сказала, что она их не оставит, и Иолай всегда может на них рассчитывать.
- Знаешь, если хочешь, вы можете даже переехать к нам, - великодушно пригласил Геракл, чуть опасливо косившись на мать.
Но Иолай фыркнул:
- Вот ещё! Что я, младенец, что ли? Мы сами проживём прекрасно, и о Саске я позабочусь! – но тут же устыдился своей грубости и поспешно добавил. - Но за предложение спасибо.
С тех пор прошло почти полугода. Иолай и Саске жили самостоятельно. Верней, это Иолай пытался жить самостоятельно и быть самым лучшим братом. Признаться, пока мать не уехала, он сестрёнку почти не замечал. Ну, бегает какая-то малышка, под ногами путается, ну и что. У него были свои дела. Эритея за Саске присматривала, а ему, Иолаю, незачем было голову себе забивать всякими глупостями. А теперь всё изменилось. Кроме него у сестры никого не было. Надо было накормить, поиграть, успокоить, когда плакала, занять чем-нибудь, да ещё и позаботиться о том, чтобы еда в доме была каждый день. Саске молодец, быстро сообразила, что брату надо помогать, и старалась вовсю. Иногда, правда, уж лучше бы не помогала, но Иолай никогда не кричал на сестрёнку и даже не сердился. Стоило ему только увидеть вечно чумазое личико с распахнутыми аквамариновыми глазищами и злость, тут же улетучивалась. Он – не Скоурус, и никогда не станет попрекать, а тем более бить кого-то за то, что тот не может или не умеет сделать что-то правильно, хотя старается изо всех сил. А Саске старалась.
Да и Алкмена не оставляла их своими заботами. Приходила навещать и всегда приносила с собой что-нибудь вкусненькое или зазывала к себе.
Вот жалко только, что Иолаю практически пришлось бросить палестру. Геракл сокрушался, что так он чего доброго не сумеет поступить в Академию. Сам-то юный полубог спал и видел себя кадетом Академии Хирона. Эта идея неотступно преследовала его вот уже несколько лет. А Иолай последнее время только завистливо вздыхал и всё чаще костерил отца. Чего греха таить, он прекрасно понимал, что ему-то Академии не видать, как своих ушей. Поэтому и Геракла старался пореже видеть. Если б не Алкмена и её хлопоты, он, быть может, и вовсе бы отгородился от друга. Конечно, Герку хорошо. Всё ему легко даётся. Просто и без усилий. «Вот если бы и у него, Иолая отцом был Царь богов, - в который уже раз подумал Иолай, - ну или хоть какой-нибудь бог, а не»…
… Громыхнуло так, что кажется, раскололись небеса. Саске вскрикнула во сне и вцепилась в Иолая мёртвой хваткой.
- Тише, тише, не бойся. Это всего лишь Зевс. Кто-то его разозлил. Нам он ничего не сделает, - как можно спокойнее сказал Иолай и погладил девочку по голове.
- Правда? – дрожащим голосом прошептала сестрёнка.
- Правда. Спи, Саске. Я с тобой, - Иолай обнял её покрепче.
Через несколько минут девочка перестала вздрагивать и заснула.
А Иолай не спал. Он слушал, как беснует за окном буря, как заунывно завывает в трубе ветер, а дождь барабанит по крыше так, словно пытается ворваться в их дом и невольно вздрагивал от каждого нового удара грома. Когда оглушительно грохнуло над самой крышей, а окно на миг озарилось мертвенным светом близкой молнии Иолай стиснул зубы и упрямо прошептал:
- Кто бы тебя ни разозлил, Зевс, я тебя не боюсь!
Он всё-таки закрыл глаза и постарался заснуть.
Но и во сне неясная тревога не оставляла его. Наверное, это из-за грозы…
*** **** ***
- Иолай! – Саске запрыгала и радостно засмеялась, когда брат переступил порог дома. – Тебя сегодня долго не было.
- Да, - Иолай вздохнул, оглядел комнату и снова вздохнул. – Похоже, придётся нам сегодня опять ужинать только хлебом.
Улыбка Саске стремительно потускнела:
- Нету еды? – разочарованно протянула девочка.
Брат только покачал головой и устало опустился на табурет. Вот уже четвёртый день он не мог найти ничего съестного. Работы для него в Фивах не было, а красть ему всё ещё было совестно. Каждый раз, когда рука сама тянулась к лепёшке на лотке, он слышал звенящий от праведного гнева голос Геракла: «Нельзя брать чужое!», и невольно отдёргивал ладонь. Но надолго ли его хватит? Он возвращался домой и видел голодные глаза сестрёнки и уверенность в том, что «нельзя брать чужое» становилась в нём всё слабее.
А обратиться за помощью к Алкмене он просто не мог. Гордость не позволяла. Да, к тому же Геракл и его мать сами едва сводили концы с концами. Два года подряд Беотия страдала от засухи, а в этом году страну сначала залили бесконечные ливни, а когда они закончились, остатки урожая спалили суховеи, поставив Фивы на грань голода.
Саске спрятала разочарование за улыбкой, сбегала к очагу и принесла чёрствый сухарь.
- Вот, - девочка протянула его брату и добавила: - у нас осталось ещё… мало.
Иолай кивнул, разломил сухарь на две части, и протянул большую Саске. Потом заставил себя подняться, затопить очаг и поставить на огонь воду.
- Сегодня у нас будет скудный ужин, но завтра я добуду еды, обещаю, - сказал он, хрустя сухарём.
Саске только покивала в ответ. Уж она-то верила брату всецело.
А вечером ему в голову пришла простая и ясная мысль. Он не может заработать на еду, он не может её украсть, но есть очень лёгкий способ эту самую еду добыть. Рыбалка. Он уже целую вечность не был на рыбалке. Можно и Герка позвать. А за Саске он попросит приглядеть Алкмену. Иолай улыбнулся отличной идее, пришедшей ему в голову, и, несмотря на то, что желудок отчаянно напоминал ему о том, что объединённый в одно блюдо в последние несколько дней завтрак, обед и ужин был уж слишком скудным, заснул в хорошем настроении.
А следующим утром он пораньше разбудил Саске, велел ей как следует умыться и причесаться и сказал:
- Собирайся, сегодня мы пойдём к Гераклу и тёте Алкмене.
- Ура! – шёпотом возликовала девочка.
Ей всегда нравилось бывать в гостях у друга Иолая, потому что Алкмена каждый раз угощала её чем-нибудь вкусненьким, рассказывала интересные сказки. А ещё в её саду росли такие чудесные цветы! Саске стремительно сбегала во двор, плеснула в лицо воды из лохани, а потом бесстрашно нацелилась на кудлатую голову гребнем.
А ещё через несколько минут брат и сестра шагали по пустым улицам Фив, направляясь в сторону Кренейских ворот, где находился дом Геракла и Алкмены. Саске крепко вцепилась в руку Иолая и бежала вприпрыжку, чтобы приноровиться к его шагам. У Иолая было отличное настроение. И он уже предвкушал, как они отправятся на рыбалку и весело проведут время, совсем как в добрые старые времена.
С Гераклом они не виделись уже несколько дней. Да, какое там, несколько – почти месяц! «Ничего себе!» - присвистнул Иолай, и мысленно обругал себя: «И это друг, называется». Ну, ничего, он исправится, и прямо сейчас. Иолай набрал в грудь побольше воздуха и постучал в ворота. Тишина. Он постучал ещё раз, уже громче.
Странно, почему так долго никто не открывает? Наконец, послышались шаги, и через секунду распахнулись двери. Иолай широко улыбнулся, а в следующее мгновение улыбка увяла.
Геракл мрачно посмотрел на друга, потом, словно очнувшись, неловко улыбнулся:
- Иолай…
- Привет.
- Привет…
- Что-то случилось? – Иолай озабоченно нахмурился. Хорошее настроение стремительно улетучивалось.
- Проходите, - Геракл, спохватившись, отодвинулся от двери.
Иолай прищурился и покачал головой:
- Ну… вообще-то мы просто мимо проходили. А что случилось-то всё-таки? У тебя такой вид, - протянул он, - Герк…
Геракл тяжело вздохнул и исподлобья глянул на друга.
- Мама заболела, - сипло выдохнул он.
- Что? – Иолай схватил друга за руки, - Герк, что случилось?
- Я не знаю, - Геракл сморщился и сморгнул капли с ресниц, - она уже который день не встаёт с постели. Только лежит и лежит.
- Может быть тебе помочь чем-нибудь?
- Нет, спасибо, - мальчишка мотнул головой.
- Точно не надо?
- Нет.
Иолай замялся на секунду, потом неловко пробормотал:
- Ну, тогда мы пойдём?..
Геракл снова только кивнул, помолчал и пробормотал:
- Ты извини, пожалуйста, просто сейчас…
- Да брось, Герк, не переживай. Я понимаю. Мы попозже придём. Передай, пожалуйста, Алкмене, что мы с Саске желаем ей скорейшего выздоровления.
Девочка тут же вскинулась:
- Да!
- Хорошо. И не обижайся, Иолай, - повторил Геракла.
- Ага. Ну, пока.
- Пока…
Он улыбался ровно до того момента, пока за Гераклом не захлопнулись двери.
- Вот так, Саске, гости отменяются, - Иолай невесело усмехнулся, но тут же постарался утешить сестрёнку и подмигнул ей: - Ну, ничего, мы придумаем, чем себя занять.
- И чем? – Саске забежала вперёд и заглянула ему в глаза.
- Да. – Иолай остановился, выдержал паузу и таинственным видом прошептал: - Сегодня у нас будет Приключение!
У Саске забавно приоткрылся рот, а глаза стали круглыми как плошки.
- Идём, я покажу тебе наше с Герком место. О нём никто не знает, только мы. А теперь будешь и ты.
Они миновали Кренейские ворота – стражники только недавно их открыли и запускали в город первых сонных путников, прошли совсем немного по пыльному тракту и очень скоро свернули в оливковую рощу. Перекрученные стволы олив темнели потрескавшейся корой, листочки чуть шуршали на ветру, в кронах прятались зелёные ягоды, маленькие и сморщенные. Иолай невольно вздохнул – урожай был настолько скудным, что на живое золото Беотии не приходилось даже рассчитывать. Когда же закончится этот изматывающий голодный год? Возможно, что будущим летом боги будут более благосклонны и пошлют несчастным жителям Фив богатый урожай? Ну, а пока вся надежда на удачную рыбалку.
Роща кончилась, за ней была поляна, потом тропинка обогнула небольшой холм и спряталась в лесу. А они всё шагали и шагали. Саске совсем утомилась. Ей уже давно разонравилась эта идея и не хотелось никаких приключений.
- Иолай, далеко ещё? – Саске жалобно посмотрела на брата.
- Нет, не очень. Ты устала?
Девочка кивнула.
- Эх ты, ну залезай мне на спину, - он присел на корточки и подхватил невесомую сестру на закорки.
А ещё через полчаса, наконец, показалась их с Герком заветная полянка.
- Вот мы и на месте, – улыбнулся Иолай и ссадил Саске на землю.
Ничего не изменилось с тех пор, как они с Герком рыбачили здесь в последний раз. Даже дырявая перевёрнутая лодка оказалась на месте. Иолай приподнял край лодки, пошарил в темноте и вытащил острогу.
- А вот и наше орудие. Ну вот, что, Саске, сейчас я буду рыбу ловить, а ты посиди тихо. Рыба не любит шума, сразу спрячется.
- Ты же говорил, что будет приключение, - разочарованно протянула девочка.
- Рыбалка и есть самое лучшее приключение. И скоро у нас будет много вкусной еды, – утешил её брат. – Не бойся, тебе понравится рыбачит. Герк тоже сначала боялся, что ему не понравится, а потом это стало нашим любимым занятием. Я и тебя научу. Иди, забирайся сюда и смотри.
Он помог сестре влезть на лодку, подхватил острогу, вошёл по колено в реку и прицелился.
*** **** ***
Иолай стоял по пояс в воде и сосредоточенно водил в воздухе острогой, выглядывая очередную рыбину. Вода бликовала на солнце и мешала рассмотреть добычу, но мальчишка был уверен в победе. На берегу уже лежали пять крупных карпов и форель.
- Ну же, ну же, моя милая, подплывай поближе, и ты станешь вкусным обедом. Так... Так… И… Есть!
Он размахнулся, что есть силы ударил острогой и с торжествующим кличем поднял очередную трепещущую серебристую добычу.
- Смотри, Саске! У нас сегодня будет славный ужин!
Ответом ему было молчание.
- Саске? – Иолай закрутил головой, - Саске, где ты?
Он выскочил на берег, бросил острогу с насаженной на неё рыбой (та ещё била хвостом, глаза бешено вращались, раздувались жабры, но Иолай не смотрел на неё) и крикнул уже громче:
- Саске!
Вновь только тишина в ответ.
Мгновенный ужас обжёг Иолая: куда могла деться сестрёнка? Он приподнял лодку – вдруг Саске спряталась и играет с ним в глупую игру? Пусто.
- Саске!
Иолай бросился вдоль берега. В одну сторону, потом в другую, заметался, словно безумный. Куда могла провалиться четырёхлетняя девочка? Вот только что она тихо – смирно сидела на лодке и наблюдала за братом, и вдруг пропала бесследно. Иолай схватился за голову и… резко остановился.
- Стоп! – сказал он сам себе.
Глубоко вздохнул, заставил себя успокоиться, хотя бы немного. Потом упал на колени и методично начал обшаривать всё вокруг.
И заметил на песчаной косе маленький след, а рядом ещё один. Иолай вскочил на ноги и бросился по этому следу.
Еле заметные следы вели вдоль берега и скоро исчезли на каменной осыпи, которая довольно круто поднималась вверх. Иолай прищурился и поднял глаза.
- Саске! – снова крикнул он и услышал в ответ слабый писк.
- Помоги!.. – едва слышно донеслось откуда-то.
- Саске! Держись! Я здесь! – он подскочил и, не разбирая дороги, помчался вверх.
- Саске?!
- Иолай! Помоги!.. – уже явственней различил он.
Иолай с разбегу вылетел на край обрыва и едва успел затормозить.
- Саске?!
- Помоги!
Он упал на живот, подполз к самому краю, глянул вниз и резко побледнел. Сестра висела на практически отвесной стене, каким-то чудом уцепившись за камни в нескольких локтях от него. Белое, как полотно запрокинутое лицо собралось в горсть и почти исчезло. Остались только глаза – почерневшие и полные ужаса.
- Саске, держись! – выдохнул Иолай
Он сполз с обрыва, насколько было возможно, уцепившись ногами за камень, и вытянулся в струнку, пытаясь дотянуться до сестры.
- Саске, дай руку, я не могу тебя достать, - сквозь зубы пробормотал он.
Девочка намертво вцепилась в камни и только смотрела и смотрела на него расширенными глазищами.
- Саске, протяни руку, - снова пробормотал Иолай, - ну же. Не бойся, я не дам тебе упасть. Вот так… ещё чуть-чуть…
Он вытянулся ещё больше, пальцы коснулись дрожащей ручонки сестры… И…
…Дикий крик разорвал пространство…
- Не-е-ет!!! Саске!!!
Время застыло.
…Он висел над пропастью и смотрел... смотрел… смотрел… как кувыркается вниз безвольное тело, и видел перед собой только чёрные полные ужаса глаза…
Он не помнил, как спустился с обрыва, не помнил, как бежал, задыхаясь и молясь всем богам о чуде, не помнил, как упал на колени, осторожно приподняв, неестественно вывернутую голову сестрёнки.
- Саске, ну что же ты?.. Саске?..
Очень синие чистые глаза смотрели на него в упор и больше в них не было страха.
- Саске… - голос сорвался.
Он прижал к себе безжизненное тело, которое совсем недавно было его сестрой, и глухо застонал.
«Не бойся, я не дам тебе упасть!». Она поверила. Поверила ему, как верила всегда, а он обманул её. Не смог. Не сумел. Не хватило сил.
Он упал головой в песок, стиснул кулаки, так что ногти впились в ладони и закричал. Хриплый звериный рык безысходности.
- За что?! За что её?!
…И только бездонные синие небеса равнодушно взирали на бившегося в отчаянии мальчишку…
Потом слёзы кончились. Иолай поднялся на ноги, покачнулся и едва не упал. Он тряхнул головой, прогоняя серую муть перед глазами. В горле застрял колючий комок, мешающий вздохнуть. Он осторожно, словно боясь разбудить спящую девочку, взял её на руки и медленно побрёл наверх.
Наконец, показалась, знакомая полянка. Иолай, словно прошагав ни один десяток стадий, едва держался на ногах. Он упал на землю, прислонившись спиной к лодке, и прижал к груди сестрёнку. Голова её беспомощно откинулась, открыв беззащитную очень белую тонкую шейку. Волосы слиплись от крови. Иолай положил её голову себе на плечо и прошептал:
- Ничего. Мы отдохнём немного, и ты проснёшься. А сейчас спи, Саске. Спи…
Он закашлялся и снова зашёлся в плаче.
Солнце только-только окрасило верхушки деревьев. Где-то робко чивкнула одинокая птица. За ней вторая, и скоро лес наполнился многоголосым хором.
И никому не было дела до бледного, осунувшегося подростка, который старательно орудовал ножом, вгрызаясь в неподатливую красноватую землю.
Могила была почти готова. Он трудился всю ночь.
Он выпрямился, выбрался наружу, спустился к реке и старательно вымыл руки и нож. Потом подумал. Плеснул в лицо несколько пригоршней воды. Снова вернулся к лодке. Иолай стянул тунику, расправил её и аккуратно завернул тело сестры, как в саван. Очень осторожно, как будто боялся потревожить, опустил её в могилу. Снова постоял. И, спохватившись, принялся лихорадочно собирать рыбу и бросать её в могилу.
- Вот, Саске, теперь ты никогда не будешь голодной, - сипло выдохнул он.
…Он старательно выложил гладкой круглой галькой имя «Саске» на свежем холмике. Подышал сквозь зубы, безуспешно пытаясь проглотить сдавивший горло ком. Потом натянул прямо на голое тело безрукавку, сунул за пояс нож и пошёл вперёд.
Прочь от, бывшей когда-то их с Гераклом, поляны, прочь от Фив, прочь от своей прошлой жизни. И не чувствовал ничего кроме пустоты и чёрной, глухой тоски.
*** **** ***
- Мамочка, как ты? – Геракл подскочил к кровати матери, как только увидел, что та пошевелилась.
Несколько дней он провёл как в тумане, практически не отходя от постели Алкмены, которая то металась в бреду, то лежала как мёртвая. И тогда Геракла стискивали ледяные объятия страха. Он в панике наклонялся над полупрозрачным бледным лицом, пытаясь уловить слабое, едва слышное дыхание. В минуту, когда надежда покинула его, а отчаяние навалилось неподъёмным грузом, мальчишка вздрогнул, услышав стук в дверь. Он вскочил с места, уронив табурет, и бросился к двери. Почему-то ему подумалось, что это Зевс.
Геракл распахнул створки и даже не попытался скрыть разочарования.
- Здравствуй, я могу войти? - спросил незнакомый человек в длинном хитоне и сером суконном плаще. Он опирался на посох, а на плече была котомка.
- Простите?..
- Я спросил, можно войти? – терпеливо повторил незнакомец.
- А… кто вы такой?
Гость улыбнулся мягкой улыбкой и сказал:
- Вообще-то я твой племянник, Геракл…
Подросток приоткрыл рот и с изумлением воззрился на странного посетителя. Тот добродушно рассмеялся и пояснил:
- Я Асклепий, целитель.
- А… почему племянник?
- Потому что мой отец – твой брат, Аполлон. Ну что, мы так и будем стоять на пороге, или ты позволишь мне всё-таки помочь твоей матери? – уже серьёзно спросил он.
Геракл спохватился, шире распахнул двери и поспешно сказал:
- Да-да, конечно проходи.
Асклепий вошёл в комнату, скинул котомку, бросил Гераклу плащ и склонился над Алкменой. Он нахмурился и пробормотал что-то неразборчивое. Озабоченно покачал головой и, не оборачиваясь, бросил через плечо:
- Мне нужна горячая вода.
Геракл выскочил во двор и скоро вернулся, таща тяжёлое ведро. Запалил очаг, наполнил огромную бадью и водрузил её на плиту.
- Готово.
Асклепий покачал головой:
- Нет-нет. Поставь котелок.
Он откинул застёжки на торбе и начал деловито перебирать разные травки, корешки, вытащил несколько пузырьков, наполненных разноцветной жидкостью, потом поднял голову и ободряюще улыбнулся:
- Не бойся Геракл, теперь твоя мама поправится. Я обещаю.
И обещание своё Асклепий сдержал. Он больше недели жил у них в доме, зато на третий день Алкмена открыла глаза, а ещё через пару дней даже попыталась встать с кровати. Но Асклепий так строго посмотрел на неё, что Алкмена тут же притворилась, будто ей просто стало неудобно лежать:
- Геракл, милый, поправь мне, пожалуйста, подушки, - произнесла она виноватым голосом и покосилась на Асклепия.
Сын был уже тут как тут, осторожно приподнял её повыше и поправил одеяло.
Миновало ещё несколько дней, и Асклепий разрешил Алкмене подняться с постели.
- Ну, наконец-то, - протянула она с невероятным облегчением.
- Осторожнее, - предупредил целитель. - Ты была очень больна, поэтому не делай резких движений. Геракл, помоги маме. Ну как, голова не кружится?
- Не-ет… - Алкмена пошатнулась, покрепче ухватилась за плечо сына и сделал несколько нетвёрдых шажков.
- Я не знаю, как тебя благодарить, - сияя улыбкой, произнёс Геракл, обернувшись к Асклепию.
- Пустяки, это моя работа, - улыбнулся тот в ответ.
А на следующий день Асклепий поднялся до зари и разбудил Геракла.
- Мне пора уходить, - сказал врачеватель. - Твоя мама полностью здорова, а меня ждут другие люди, которым тоже нужна помощь.
- Спасибо, спасибо тебе за всё! – Геракл стиснул ладони целителя и добавил: - Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь – только позови, и я приду!
- Хорошо, я запомню. Прощай.
- До свидания…
Мальчик долго ещё стоял на пороге даже когда серый плащ растворился в предутреннем тумане. Наконец, словно очнувшись, он захлопнул двери и поспешил к матери.
- Геракл, дорогой, а что это Иолай с Саске к нам давно не бывали. Ты бы сходил, узнал, как у них дела, - сказала Алкмена за обедом.
- Ой! – спохватился Геракл. Как он мог забыть? - Иолай с сестрёнкой заходили к нам несколько дней назад… даже, наверное, раньше. Как раз накануне прихода Асклепия. И я… я сказал, что сейчас не время. Мама, он, наверное, хотел о чём-то попросить меня, хотя и сказал, что они просто мимо проходили. Я сейчас же сбегаю к ним и позову к нам.
- Да, иди, а то что-то мне тревожно.
Геракл бросил ложку и выскочил за двери. Он стрелой промчался по улицам родного города и затормозил только на пороге дома своего друга. Сердце отчаянно колотилось. Мальчик постучал. Тишина. Он постучал громче, потом ещё и ещё. А потом дверь соскочила с петель. Геракл тихонько чертыхнулся, подхватил едва не упавшее полотно, прислонил его к косяку и вошёл в дом.
Тишина и пустота встретили его. Он огляделся. Посмотрел на пустой очаг, и понял, что его не зажигали уже давно. И еды во всём доме тоже не было ни крошки. Геракл обшарил весь дом и не нашёл никаких следов ни Иолая, ни его сестры.
Нехорошее предчувствие зашевелилось в душе. Куда же они могли деться?
Геракл выскочил на улицу и помчался, сам не зная куда. Он расспрашивал каждого встречного, но никто, ни соседи, ни торговки, ни уличные мальчишки уже давно не видели ни Иолая, ни Саске. Наконец, ему повезло. Один из стражников, которые дежурили у ворот, вспомнил, что видел как брат и сестра покидали город.
- Только смотри, парень, это давно было. Кто знает, куда они могли запропаститься с тех пор.
- Спасибо, я их найду! – крикнул он уже на ходу.
Геракл выскочил за ворота и помчался по тракту. Он бежал и бежал, пока под ноги не угодил камень, Геракл споткнулся и едва не упал. Он неуклюже взмахнул руками и настороженно огляделся: не видел ли кто его нелепого танца. Зато эта задержка заставила его остановиться и задумать. Ведь если Иолай и Саске по какой-то причине покинули город, кто знает, где они сейчас? Кто знает?..
«Конечно, боги!» - Геракл хлопнул себя по лбу и набрал в грудь побольше воздуха, чтобы позвать кого-нибудь из своих многочисленных родственников.
Конечно, самое лучшее было бы обратиться к Гермесу, но, к сожалению, они были незнакомы. И отзовётся ли вестник богов на зов какого-то неизвестного мальчишки, пусть даже отпрыска Зевса, был очень большой вопрос. На самом деле не так уж много он знает своих божественных родственников. По пальцам можно перечесть. Да какое там! По сути, он только с Афродитой и общался, ну не считая Ареса и Дисгармонии, которые при прошлой встрече выразили огромное желание избавить этот мир от него, Геракла. А Асклепий, кажется, вообще не был богом, во всяком случае, он сам сказал, что просто целитель.
- Афродита! Афродита! Дита, отзовись! – во всю силу своих лёгких крикнул Геракл.
Он звал и звал её без конца. Наконец, в воздухе разлилось знакомое благоухание, появились розовые всполохи, а в следующее мгновение возникла и сама богиня Любви.
- Братик, ну что ты так кричишь? Я слышала тебя. Просто я была занята, - Афродите надула губки.
- Афродита, помоги мне, пожалуйста, – начал он.
- Ну что ещё? Поссорился с любимой девочкой? Помирить вас?
- Нет-нет. Не в девочке дело. Иолай…
- Только не говори мне, что ты поссорился с Кудряшкой! – Афродита всплеснула руками.
- Не поссорился, - Геракл горестно вздохнул. - Он пропал…
- Опять??? – вскрикнул богиня возмущённо.
- Да и…
- И даже не проси, – отрезала она. – Я не нанималась разыскивать его каждый раз, как ему вздумается теряться.
- Дита, с ним, наверное, что-то случилось.
- Нет. Нет. И нет! - она топнула ножкой и начала таять в розовом сиянии.
- Афродита! – Геракл в отчаянии попытался ухватить богиню за руку, но пальцы схватили только воздух.
- Попробуй попросить ещё какого-нибудь бога разыскать его. Ну, хотя бы Аида, – услышал он усмехающийся голос.
- Дита!!!
Но своенравная богиня уже исчезла. Геракл развернулся и, что есть силы, ударил по стволу дерева, подвернувшегося под руку. Деревце хрустнуло и переломилось, стукнув его по макушке.
Геракл схватился за голову, скрипнул зубами и выругался. Теми самыми словами, за которые всегда ругал Иолая и, слыша которые, всегда краснел. И что же всё-таки теперь делать? Уж кого-кого, а Аида он точно не станет спрашивать. От одного его имени по спине пробегал озноб. Хотя, Аид, кажется, его дядя. Ну да, старший брат Зевса, вспомнил Геракл. Но с дядей он был незнаком, да и не испытывал особого желания познакомиться.
Геракл поднял глаза к небу, увидел, что солнце начало клониться к закату и испугался, что мама начнёт волноваться. Он вздохнул и побрёл обратно в город.
Утром он обязательно что-нибудь придумает. Обязательно!
*** **** ***
Иолай брёл по лесу напрямик. Сколько дней прошло с тех пор как он, вот так, идёт и идёт без дороги и без цели, пытаясь убежать от изматывающей душу тоски и отчаяния?
Когда силы покидали его, он просто падал на землю и лежал, бездумно глядя в небо, равнодушно-синее или бархатно-чёрное, проткнутое холодными иглами звёзд, но видел не их. Снова и снова перед глазами вставали распахнутые в отчаянной мольбе глаза Саске, а в уши бил крик: «Иолай, помоги!..». Он стискивал виски и вновь заходился плачем, колотя по земле кулаками.
Потом слёзы просто кончились, и его захлестнула яростная злость. На отца: если бы не его высокомерие, его жёсткость, доходящая до жестокости и это его вечное чванство – ну зачем, зачем он потащил с собой мать на эту проклятую войну? Ведь если бы она не уехала… На мать, которая бросилась за Скоурусом как собачонка какая-нибудь, забыв о детях. Он-то что, он взрослый, а Саске… На Алкмену: ну почему она так не вовремя заболела? Даже на Геракла, и на него, пожалуй, чуть ли не сильнее всего: ну почему он не пустил их даже на порог? Друг! Разве друзья так поступают? Раве друзья предают? Ведь если бы он всё-таки пошёл с ними на эту проклятую рыбалку, уж он-то бы смог удержать Саске…
В груди встал холодный острый штырь, мешающий вздохнуть.
А потом мозг проткнула простая и ясная мысль: никто не виноват, кроме него, Иолая. Это он, он, а ни кто-нибудь другой не смог удержать сестру. Не успел. Не хватило сил. Он трахнул кулаком по соседнему дереву и даже не почувствовал боли в сбитых в кровь котяшках. Он – слабак. Скоурус прав. Прав! Он. Слабак!
Иолай горько рассмеялся. Когда-то давно, в другой жизни они вместе с Герком мечтали, что будут героями, самыми знаменитыми во всей Беотиии, во всей Элладе. А на самом деле он не герой, он просто ничтожество и слабак.
Иолай кинулся вперёд, ничего не видя перед собой.
И вдруг дикая боль пронзила тело от лодыжки до затылка. Он рухнул навзничь, хватая ртом воздух. Мир стремительно потерял краски, став едко-жёлтым, и словно перестал существовать. Мальчишка корчился в огненном кольце боли. Багровые всполохи то взвивались, то опадали и были нестерпимы. Он не кричал – горло перехватил спазм. А в мозгу билась только одна коротенькая мыль – «пусть это кончится, пусть это кончится»…
И вдруг это действительно кончилось. Нет, боль не ушла, но в ней появились какие-то проблески, а потом он почувствовал, как кто-то стискивает его ногу прохладными мягкими ладонями и услышал тихий голос:
- Потерпи немного, я помогу тебе. Сейчас станет легче.
А ещё через пару минут он, наконец, смог разлепить ресницы.
И первое, что увидел, было бледное девичье лицо и тёмные, почти чёрные глаза. Она моргнула пушистыми ресницами и повторила:
- Сейчас станет легче.
Ловкие пальцы снова пробежались от ступни до колена.
Иолай приподнялся на локтях и со всхлипом втянул в себя воздух. Боль по-прежнему была отчаянной, но её уже можно было терпеть. Ядовитая желтизна потускнела, вновь проявилась зелень леса и синева неба. Он скосил глаза, увидел распоротую штанину, кровь на ноге, а потом взгляд вновь зацепился за мохнатые тёплые глаза и мягкую улыбку девушки.
- Кто ты? - вместо голоса какой-то хриплый кашель.
- Я Вила, - сказала она и вновь что-то сделала с его ногой. Потом распрямилась и добавила: - Ну вот, теперь осталось только перевязать. Правда, тебе нужно полежать, и лучше всего до вечера. Мой дом недалеко, но сейчас ты не сможешь до него добраться, – помолчала и уважительно улыбнулась. – А ты молодец, даже не пикнул.
- А что со мной было? – голос всё ещё неповиновался ему.
- Ты напоролся на химерку. Это очень хитрая и ядовитая тварь. Тебе повезло, что я оказалась рядом.
- Ты ведьма? Или богиня?.. Нет, я знаю, ты нимфа.
Серебряный смех был ему ответом.
- Я не богиня, это точно.
- Так что же ты? – боль уходила, таяла, хотя гораздо медленней, чем хотелось бы.
…
- Вот так, осторожнее ступай.
Иолай хромал, держась за плечо девушки. Вила, на вид чуть старше самого Иолая, оказалась необычайно сильной. «Как Геракл», - мимоходом подумал Иолай. Когда солнце скрылось за верхушками деревьев, а в лесу залегли фиолетовые тени, Вила легко вздёрнула мальчишку на ноги и обхватила его за талию. Иолай охнул и скривился: огненно-ледяная игла вновь прошила его, но скоро растаяла, оставив только неприятно ноющий отголосок.
- Немногие так стойко держатся, как ты при встрече с химеркой, а ещё меньше остаётся в живых, - говорила между тем Вила.
Иолай невесело усмехнулся:
- Ты думаешь, почему я молчал?
- Ты храбрый. И сильный, – очень серьёзно ответила девушка.
- Я не орал благим матом только потому, что мне горло перехватило, - ещё одна кривая ухмылка. - И я вовсе не сильный, - горько добавил он.
И глядя прямо перед собой он рассказал своей загадочной спасительнице, почему оказался в лесу в нескольких днях пути от человеческого жилья.
- Ты видишь, я вовсе не сильный! – зазвеневшим голосом крикнул он и с размаху двинул повреждённой ногой по пню.
И тут же охнул и упал на колени, скорчившись на земле.
Прохладные пальцы тут же ухватили его ногу. Боль утихла и притупилась.
- Глупый дурачок. – Вила укоризненно покачала головой. – Ну разве можно так себя казнить? Ты не виноват в несчастном случае с сестрой. Это случайность. Трагическая случайность. И ты сделал всё, то мог.
- Не всё, - глядя исподлобья, упрямо возразил Иолай. – Если бы я сделал всё, что мог, Саске осталась бы жива, – в голосе вновь помимо воли прорезались слёзы.
Вила ничего не ответила, вздохнула и протянула руку. Иолай ухватил протянутую ладонь и с трудом поднялся на ноги.
Так они и шли: Иолай старался шагать ровно и не слишком сильно опираться на плечо Вилы, а Вила ступала легко и осторожно, приноровившись к неровным шагам мальчишки. Они углублялись всё дальше в лес, что поднимался по горному склону. И чем выше они забирались, тем гуще и темней становился лес.
Они добрались до затёртого в узкой горной долине домика уже затемно. Иолай не видел ни зги, а Вила шла так свободно и уверенно, словно путь им освещало солнце, а не узенький серпик луны.
- У тебя глаза, как у кошки, – выдохнул он, когда, споткнувшись очередной раз, скривился от пронзившей колено боли. Но эта боль уже не шла ни в какое сравнение с прежней.
Вила улыбнулась и кивнула:
- Это необходимость. Осторожно, голову береги.
- Ой! – он потёр лоб.
- Я же предупредила.
Вила запалила свечу, заставила Иолая выпить какого-то горьковато-сладкого питья и указала на широкий топчан:
- Ложись и спи.
- Может быть, я на полу лягу? – пробормотал было Иолай.
- Ложись спать! – Вила притворно нахмурилась.
Иолай так вымотался за последние дни и морально, и физически, что у него просто не осталось сил на спор. Он сделал ещё несколько шагов, повалился на набитое сеном и соломой ложе и заснул ещё до того момента, как голова его успела коснуться подушки.
*** **** ***
Иолай потерял счёт времени, которое провёл в доме Вилы. Первые дни он вообще смутно помнил. Девушка строго-настрого запретила ему покидать кровать. Да, честно говоря, ни сил, ни желания на это у него не было. Временами накатывала нежданная боль, стискивая внутренности огненными челюстями. Вила тогда не отходила от него ни на шаг, поила своим горько-сладким питьём, а иногда просто держала за руку или гладила по голове, как маленького. И боль отступала, растворялась в нежной прохладе её рук, и он забывался тяжёлым сном. Но постепенно эта внезапная боль стала приходить всё реже, липкий туман перед глазами начал рассеиваться, и однажды Иолай, поддавшись этой ненавязчивой ласке, закрыл глаза и не провалился в чёрную яму без сновидений как раньше, а словно очутился на облаке и поднимался всё выше и выше, пока земля не превратилась в широкое лоскутное одеяло, а он не начал парить над ней, раскинув руки, как крылья. Плотный ветер подхватил невесомое тело, и Иолай отдался его воле, зная, что этот поток никогда его не обманет. Он словно скинул с себя непомерную тяжесть, освободился от вериг, которые душили его, пригибая к земле.
На следующий день он проснулся и почувствовал ту же лёгкость, что неожиданно пришла к нему во сне.
С течением времени даже тоска по Саске стала не такой острой. Она перестала походить на кровоточащую зияющую рану, стала глуше, словно припорошенная тонким слоем пепла. А потом Иолай почувствовал, что уже может дышать, и острый ком, сжимавший горло, исчез.
Прошло ещё несколько дней и к Иолаю начал возвращаться вкус к жизни и его извечное любопытство. И более всего его интересовала загадочная спасительница. Тем более что Вила, увидев, что её гость начал приходить в себя, стала часто подолгу пропадать в лесу и не только днём. Порой она уходила с закатом и возвращалась уже затемно, но на все расспросы Иолая только отмалчивалась да загадочно улыбалась.
Иолай проснулся однажды посреди ночи и не сразу понял, что его разбудило. Он покрутился, пытаясь устроиться поудобнее и вновь заснуть. Но какое-то смутное беспокойство не давало ему покоя. Мальчик приподнялся на локте и прислушался. В комнате царила тишь. Не просто ночное спокойствие, полное шорохов, шелеста ветра, негромкого скрипа сверчка за печкой и цвирканья цикад – не было слышно ни звука, полное безмолвие. Иолай насторожился. Послушал ещё и скоро уверился, что во всём доме нет ни души. Он спустил ноги на пол и неслышными шагами прокрался к окну.
Непроглядная тьма. Чёрный лес глухой стеной подступал к самым стенам домика. Ветви скребли по оконцу, царапаясь, словно кошки. Листва едва трепетала, словно под лёгким ветерком. Но, как в ночном кошмаре, всё увязало в вязкой тишине. Иолай невольно передёрнул плечами. Где же Вила? Какое странное и страшное затишье. Похоже, надвигается гроза. У мальчишки невольно защемило сердце. Куда пропала девушка?
Внезапно тучи разошлись, в разрывах мелькнул лунный луч, а ещё через несколько минут огромная жёлто-белая луна выкатилась на небо. В этом призрачном свете мир потерял чёткость, лес вмиг ожил: затрещал, грозно заухал, придвинулся вплотную к стенам домика. Иолай невольно отпрянул от окошка. А через мгновение лапы с загнутыми крючьями-когтями вновь обратились в ветки, жуткие морды стали кустами и пнями. Он покусал губы. Вилы нет в доме, значит она там – в лесу. Иолай как был, босой, встрёпанный после сна, выскочил за дверь. Тишина ударила в уши, как детский крик. Мальчишка отшатнулся обратно в дом и сжался в комок. И тут же выругал себя за внезапную трусость. Он кто, в самом деле – нервная барышня или мужчина? Иолай глубоко вздохнул и вновь шагнул за порог.
Огромный тяжёлый шар луны висел над самой головой, сочась ртутным светом. Иолай постоял минуту, плотно притворил за собой дверь и, отбросив сомнения, отправился в лес. В конце концов, он должен выяснить, что здесь происходит.
Иолай пробирался среди деревьев без труда. Луна светила ярко, как маяк на побережье, который Иолай видел однажды давным-давно, когда они с отцом были в Коринфе. Пугающая тишина, окружавшая домик Вилы исчезла. Ночной лес жил своей обычной жизнью – понятной, давно Иолаю известной и потому не страшной. Ему не однажды приходилось ночевать под открытым небом. Одно время они с Гераклом почти каждую неделю ходили на рыбалку и ночевали на берегу реки. Иолай невольно сбил шаг и вздохнул. Как там Герк? От Геракла мысли перекинулись на Алкмену – поправилась ли она, не случилось ли с ней чего-нибудь плохого, как с Саске? Саске!..
Иолай стиснул зубы и сморгнул невольно навернувшиеся слёзы. Саске не вернуть, и нужно жить дальше. Жить с этой извечной виной и болью. А ещё он знал, что эта боль не оставит его никогда.
Он раздвинул ветви и невольно остановился. Внезапно открылось широкое пространство. В лунном свете поле, усыпанное цветами, казалось серым ковром. Краски стёрлись: зелень разнотравья, голубые, алые, жёлтые при ярком солнце лепестки исчезли. Всё было чёрным и серым. Только капли росы сверкали крошечными бриллиантиками. Ветер растрепал волосы. Иолай вдохнул полной грудью, поднял глаза и вдруг замер. Над полем кружила гигантская белая птица. Мальчишка прищурился. Это не орёл и не кондор. Он притаился в своём укрытии, наблюдая за загадочной птицей. Она парила на невероятной высоте. И вдруг, сложив белоснежные крылья, камнем начала падать на землю. Иолай перестал дышать. А птица, затормозив у самой земли, внезапно сделала петлю, вновь раскинула огромные крылья и опустилась на поле.
Мальчишка моргнул, медленно выдохнул и сделал шаг навстречу.
Это был Вила.
- Ты узнал мою тайну, Иолай, - Вила улыбнулась грустной улыбкой.
Они стояли на лугу посреди серых цветов под этой нереальной луной, и её крылья ниспадали роскошным шлейфом, укутав её с ног до головы.
- Почему я раньше не замечал твоих крыльев?
Девушка подняла к небу тонкие руки и спросила:
- Ты видишь, какая сегодня Лун?
Он молча кивнул.
- Крылья появляются только в такие ночи.
- Ты счастливая. Ты знаешь, что такое полёт, - он и сам не ожидал, что его слова прозвучат так горько.
Вила внезапно рассмеялась и сказала:
- Ну, если ты не испугаешься…
- Я ничего не боюсь!
- Тогда держись!
Он внезапно схватила его за руку и стремглав помчалась по лугу. Иолай едва поспевал за нею. Огромные крылья развернулись за спиной Вилы. Ещё несколько шагов, и Иолай почувствовал, как его босые ступни уже не ступают по земле, они коснулись верхушек трав, а в следующее мгновение мальчишка осознал, что находится в воздухе. Вила мёртвой хваткой держала его за запястье. И вдруг девушка легко, словно тряпичную куклу подкинула его в воздух, разомкнула пальцы. Иолай заорал, потеряв опору, но тут же почувствовал, как стальные ладони сомкнулись вокруг его талии.
- Не бойся, – услышал он горячий шёпот, – я не дам тебе упасть.
Он вздрогнул и закаменел. Те же самые слова он говорил Саске перед тем как... А Вила будто и не заметила, что с ним что-то не так. Она поднималась всё выше и выше и в самом деле не собиралась его отпускать. Плотный ветер бил в лицо, выжимая слёзы, перехватывало дыхание, но сильные руки Вилы крепко держали его, крылья мерно поднимались и опускались, и ледяные тиски, сжимавшие Иолая, постепенно разомкнулись.
Восторг затопил душу. Сила и свобода! И подарила ему это Вила. Ликующее чувство освобождения захлестнуло его с головой. Они мчались всё быстрее и быстрее под этой нереальной огромной луной. Звёзды размазались над головой в длинные тонкие нити, а земля под ногами казалась незыблемой каменной твердью. Потом Иолай увидел, как внизу мелькнула чёрно-серебряная чаша озера, спрятавшегося высоко в горах. Вила сделала круг на зеркальной поверхностью и опустилась на берегу.
- Ух ты! – выдохнул Иолай, когда ноги его коснулись твёрдой поверхности.
Он счастливо улыбнулся, обернулся к Виле, увидел её сияющие глаза и собственное крошечное отражение в расширенных зрачках. Горячечная волна неожиданно затопила мальчишку. Пульс настойчиво и нервно застучал в висках.
А Вила рассмеялась серебряным смехом и крикнула:
- Беги за мной!
Она раскинула руки, подпрыгнула, свечкой взвилась в небо и рухнула с высоты в воду, подняв целый фонтан брызг.
Иолай на миг растерялся.
- Ну что же ты, Иолай! – услышал он и увидел, как девушка машет ему уже с середины озера.
Более он не медлил. Разбежался и прыгнул следом. Ледяная вода на миг перехватила дыхание, а в следующую секунду ему вновь стало жарко и весело.
Они ныряли и дурачились в заповедном озере до зари, а потом долго лежали на песке и отдыхали. Когда Эос окрасила багрянцем край неба и уронила на землю капли росы, Вила поднялась и сказала:
- Нам пора возвращаться.
Обратный путь оказался длиннее. Вила тяжело взмахивала крылами и летела гораздо медленней. Пару раз, Иолаю показалось, что она вот-вот разомкнёт руки и уронит его на землю. Он перевернулся, обвил её ногами и сомкнул руки на её спине. Близко-близко он увидел побледневшее лицо, огромные чёрные глаза и бисеринки пота на лбу. Тяжёлое дыхание со свистом вырывалось из её груди.
- Может быть, спуститься? – неуверенно проговорил Иолай.
Вила только отрицательно мотнула головой и крепче перехватила мальчишку.
Они добрались до дома, когда солнце уж было высоко. Вила сделала последний рывок и оба кубарем покатились по земле. Иолай быстро вскочил на ноги и кинулся к девушке. Та сидела на траве, бессильно уронив крылья.
- Вила!
- Или в дом, я сейчас… - выдохнула девушка.
Иолай протянул руку и помог ей подняться.
- Не бойся, со мной всё в порядке, - Вила улыбнулась своей мягкой улыбкой. – Иди в дом, я буду через минуту, - повторила она.
Иолай повиновался, хотя сердце невольно защемило. Но Вила не обманула. Она, в самом деле, возвратилась очень скоро. Вот только…
- Где же твои крылья? – мальчишка растерянно мигнул.
- Крылья будут. Не бойся, - успокоила его девушка.
Они проспали до самого вечера. А ночью безумный полёт повторился вновь. Иолай, было спросил, не устанет ли она. Но Вила рассмеялась, и ответила, что он вовсе нетяжёлый. А пока светит Луна, именно Луна, с большой буквы, та самая, которая даёт ей Силу и Крылья, она не желает терять времени.
Каждую ночь они летали в новые места. И всякий раз безумный восторг захлёстывал Иолая. Он позабыл всё на свете – и боль, и тревогу, и даже… дружбу с Гераклом.
И в одну из ночей, когда они вновь оказались на заповедном озере и снова лежали на песке и смотрели в ночное небо, усыпанное мириадами звёзд, Иолай перекатился на живот, заглянул в блестящие глаза Вилы и приник губами к её губам.
Они целовались долго и самозабвенно. А потом вдруг Вила отстранилась и даже отодвинулась. Иолай открыл глаза, удивлённо глянул на девушку и перепугался, увидев тоску и печаль в её глазах.
- Что случилось? – испуганно воскликнул мальчишка.
Вила опустила ресницы и тихо произнесла:
- Нет.
- Что нет?
- Нет, - повторила она уже громче.
- Но… почему? Или ты думаешь, что я… слишком маленький?
Иолай вскинулся и обиженно уставился на девушку.
- Нет, что ты, - она ласково провела по его волосам. – Ты юный, да, но дело вовсе не в этом.
- Тогда в чём?
Она вздохнула, посмотрела ему прямо в глаза и отчётливо сказала:
- Я не хочу потерять крылья.
- Но… - он опешил, – но я не требую от тебя отказываться от крыльев.
- Сейчас не требуешь. Но это всегда бывает, - Вила подняла голову, посмотрела долгим взглядом на луну и, словно разговаривая сама с собой, монотонно произнесла: - Сначала они никогда не просят нас отказаться от полёта, отказаться от крыльев, отказаться от себя. И мы верим им и идём за ними. А потом проходит время. Они не могут летать, им не дано познать эту чувство, и тогда начинаются сначала осторожные просьбы – летать пореже, больше думать о земных заботах, о семье. Потом эти просьбы становятся всё настойчивей и чаще. А однажды они берут мечи и отсекают наши крылья...
Вила вновь взглянула на него своими бездонными чёрными омутами. И в них светилась такая тоска, что Иолай, поддавшись внезапному порыву, обнял её и крепко прижал к себе. И почувствовал, как бешено колотится её сердце.
- Я никогда не заставлю тебя расстаться с крыльями. Я-то знаю, что такое радость полёта, - горячо прошептал он.
Но Вила вновь лишь покачала головой и так же тихо повторила:
- Нет.
Сегодня они не стали возвращаться, а заснули прямо здесь, на берегу, и проспали до самого вечера. Обратный путь прошёл в молчании, и следующей ночью они более никуда не летали.
Иолай проснулся с рассветом. Неслышно поднялся с постели, натянул безрукавку. Потом долго стоял и смотрел на спящую девушку. Вздохнул, покусал губы, присел к столу и нацарапал пару строк. Ещё раз окинул взглядом дом, ставший ему почти родным и, заткнув за пояс нож, вышел за порог.
Он плотно притворил за собой дверь, вздохнул глубоко и отправился в путь.
Он и так слишком загостился в этом гостеприимном доме. Но Вила права – у неё своя жизнь, у него – своя. Он не сможет всю жизнь прятаться в её тихом жилище.
Что его ждёт впереди – одни боги ведают. Нет, он тряхнул головой – не боги. Только он один знает, что ему нужно, и только он один будет выбирать свою Судьбу.
*** **** ***
Геракл стоял над маленьким холмиком и отупело смотрел на буквы, выложенные галькой. Такие аккуратные и ровные они резко белели на красноватой земле. «Саске» в который раз перечитывал подросток и отказывался поверить в то, о чём говорили ему глаза.
«Как это возможно? Как это возможно?! НЕ ВОЗМОЖНО!» пульсировала в висках одна неотвязная мысль.
Саске, маленькая ясноглазая девочка лежит здесь, на берегу, на их с Иолаем заветной полянке. Но что произошло? Где его друг? И что он скажет маме? Как он мог это допустить? Ведь это же он, Геракл виноват в том, что от Саске осталось только имя, выложенное белыми камушками, а Иолай бесследно исчез. Ведь они приходили к нему и просили помощи, а он, бесчувственный чурбан, просто захлопнул перед ними дверь. Геракл схватился за виски и застонал. Что, ну что теперь делать? Как исправить непоправимое? Ведь если погибла только Саске, а Иолай жив, то он никогда ни за что не простит его.
Герк беззвучно плакал и не замечал этих слёз. И время будто остановилось. Он добрался до поляны утром. Какая-то смутная надежда теплилась в нём ровно до того момента, как в глаза ударили эти нестерпимо белые буквы на свежей земле. Он будто споткнулся, моргнул и рухнул на колени, мгновенно осознав, что случилось самое страшное, непоправимое несчастье.
И ведь на самом деле ничего нельзя поделать с этой виной, придавившей его к земле непомерным грузом, так что и вздохнуть невозможно.
- Что я наделал… - бормотал мальчишка, раскачиваясь из стороны в сторону, - что я наделал...
А потом он почувствовал на спине чью-то широкую очень тёплую ладонь. Геракл вздрогнул, вскинулся, увидел такое знакомое лицо и тёмные глаза, полные сострадания, и уткнулся в отцовскую грудь.
- Ну тише, тише, сынок, - Зевс прижимал сотрясавшегося от рыданий мальчика к себе и бормотал какие-то успокоительные, ничего не значащие слова.
Наконец, слёзы стали иссякать. Мальчишка прерывисто выдохнул и поднял на отца зарёванные глаза. Он не стыдился этих слёз. Слишком невыносимы была тоска и боль, стискивающие душу.
- Что здесь произошло? – глухо выговорил Геракл и, всхлипнув ещё раз, добавил: - Ты ведь всё знаешь. Что случилось с Саске, и где Иолай?
Он отстранился от отца и требовательно посмотрел на него. Зевс вздохнул и виновато отвёл глаза.
- Ну же! – Геракл ощетинено глянул на отца.
- Это был несчастный случай, - наконец выговорил царь богов и коротко рассказал о том, что произошло здесь несколькими днями ранее.
Геракл слушал и мрачно кусал губы. Он не перебивал отца, но когда Зевс замолчал, вскинул сверкнувшие яростной синью глаза и крикнул:
- Значит, ты видел всё, что здесь произошло? Видел и не вмешался! Не помог им.
- Я не мог, - очень тихо ответил бог.
- Не мог?! – Геракл вскочил на ноги и сжал кулаки. – НЕ МОГ?!!
- Успокойся. Да, не мог! - и уже тише добавил. – Геракл, не думай, что мне подвластно абсолютно всё в этом мире. Поверь мне, я, в самом деле, не мог, не имел права вмешаться. Ты же знаешь, Мойры держат в своих руках Судьбу каждого человека. Клото прядёт нить его жизни. Лахесис вынимает, не глядя, жребий, выпавший человеку, и проводит нить человеческой жизни через все превратности судьбы. Атропос в назначенный час перерезает эту нить. Мойры – есть высший, непреложный закон. Даже боги подчиняются воле Мойр.
- И ты?
- И я, - кивнул Зевс. - Мойры определяют рождение и смерть. Они – богини закономерности и порядка. И олицетворяют собой то, что изречено и то, что суждено.
- Но ты только что сам сказал, что… гибель Саске это случайность, - упрямо возразил Геракл, исподлобья посмотрев на отца.
- Жребий каждого человека определён ещё до его рождения, и нарушить его невозможно. Мойры строго следят за этим, - повторил Зевс и добавил менторским тоном, будто читал урок: - Ничто не происходит наугад, но всё по причине и при необходимости.
Геракл долго молчал, потом поднял на Зевса глаза и спросил:
- А Иолай?
- Что Иолай? – не понял тот.
- Где Иолай?
- Он ушёл…
- Я вижу, что он ушёл! – с неожиданной злостью выкрикнул Геракл. – Так почему ты не пришёл к нему и не сказал всё то, что сейчас втолковывал мне? Ты и понятия не имеешь, что с ним было, когда он сам, понимаешь, сам, своими руками не удержал Саске! Почему ты не пришёл и не утешил его так, как утешаешь теперь меня? Ведь это не мне, а ему нужна помощь! – Геракл вновь вскочил на ноги и отшатнулся от Зевса.
- Ему помогли – тихо ответил бог.
- Что?!
- Уверяю тебя, ему помогли. И сделали то гораздо лучше, чем я.
- Неужели? – Геракл горько усмехнулся. – И кто же это? Что за великодушная богиня?
- Она не богиня, - так же тихо проговорил Зевс, посмотрел снизу вверх на пылавшего гневом мальчишку и чуть-чуть улыбнулся мягкой грустной улыбкой. Царь богов поднялся на ноги, обнял сына за плечи и неожиданно добавил: - Знаешь, Геракл, я не должен этого говорить, но скажу. Нить твоей жизни и нить жизни Иолая перевиты, словно одна, единая. Они не слиты, но переплетены. И где бы он ни был сейчас, по жизни вам суждено идти всегда рядом, всегда вместе...
- Ты сейчас говоришь это, чтобы утешить меня, - прошептал Геракл.
Зевс поднялся на ноги и смерил сына долгим взглядом.
- Я никогда тебя не обманывал, - сказал он звучным голосом. – Я знаю, я вижу то, что было, то, что есть и то, что будет. И я говорю тебе: нет в мире вернее друга, чем Иолай, нет в мире вернее друга, чем ты.
- Но…
- Ты веришь мне?
И тогда Геракл выдохнул:
- Да… Да!
КОНЕЦ
жанр: драма.
Эта история о том,что было с Иолаем до того, как он попал в Академию Хирона. Он уже не ребёнок, но ещё и не совсем взрослый. И, главное, не только остаться в живых - главное - не потерять себя.
в общем, грустная выходит история...
Солнце косыми лучами пробивалось сквозь рваную занавеску. В бледно-розовых лучах танцевали пылинки. Иолай выглянул в окно и нахмурился. Огненно-красный шар скатился к самому горизонту, увязнув краем в синевато-сизой туче. Мгла поднималась с какой-то неотвратимой неторопливостью, медленно и уверенно всасывая в себя тёплый солнечный свет. Подросток передёрнул плечами. Он никогда не боялся грозы, но сегодня тревожно-щемящее чувство стискивало сердце холодными пальцами.
читать дальшеИолай задёрнул окно и крикнул:
- Саске, иди спать.
- Ещё ра-ано, - протянула девочка.
- Саске! – Иолай притворно нахмурился. – Помнишь, что мама тебе велела?
- Слушаться тебя, - с тяжёлым вздохом сказала девочка.
- Именно. Так что марш в кровать.
- Ладно, только расскажи мне сказку, - девочка забралась на широкий топчан, повозилась, устраиваясь поудобнее и улыбнулась.
- Сказку ей, – проворчал Иолай.
Он укрыл сестрёнку до подбородка и уселся рядом.
- Ну, слушай…
Когда малышка сонно засопела, Иолай побубнил ещё немного, проверил, спит ли Саске и, поднявшись тихонько, задул свечу. Сразу упала тьма, придвинулась, взяла его в свои мохнатые лапы. Ночные шорохи стали отчётливей и громче. Иолай невольно поёжился, забрался на топчан и прижал к себе сестру.
И выругал себя последними словами. Он кто, нервная барышня что ли? Что это сердце так заходится: то застучит немилосердно о рёбра, то замрёт на миг, как трепетный мотылёк?
«Трус несчастный! Это только гроза и больше ничего!».
Иолай сердито засопел и приказал себе спать.
Он ничего и никого не боится. И он отвечает за Саске. Только сон всё равно не шёл.
…Семь месяцев назад полководец Скоурус ухал на свою очередную войну. Но в этот раз уехал он не один. Эритея, как верная жена последовала за своим мужем.
Иолай так и не понял, зачем мать оставила его и крошечную дочку и отправилась в солдатский лагерь, зачем понадобилось отцу забирать её с собой?
Эритея на прощанье поцеловала маленькую Саске, притянула к себе Иолая и сказала:
- Иолай, я попросила Алкмену приглядывать за вами, но она живёт на другом конце города и не сможет быть всё время рядом. Поэтому обещай мне, что будешь как следует смотреть за сестрой. Ты уже большой. Я верю, что ты позаботишься о Саске и сам не пропадёшь. Ты же понимаешь, я должна ехать. Должна.
- Почему? – Иолай угрюмо глянул на мать из-под волос.
- Так нужно, - Эритея вздохнула и легонько сжала его плечо. Потом обняла Саске и ласково проговорила:
- Будь славной девочкой и слушайся брата во всём. Хорошо?
Саске быстро-быстро закивала и смахнула слезинки.
- Ну, хватит телячьи нежности разводить, - буркнул Скоурус. Он уже стоял рядом с осёдланными лошадьми и мрачно взирал на семейство.
Иолай метнул на отца ощетиненный взгляд и отвернулся. Страха к Скоурусу он давно не испытывал. Тем более, что тот уже не позволял себе бить сына. Правда иногда всё-таки психовал и распускал кулаки, но вот так, как в детстве, он Иолая уже никогда не порол. Несколько лет назад Скоурус едва не забил мальчишку до смерти, исхлестав его бичом как последнего раба. Яростная ненависть поднялась тогда в душе Иолая тёмной волной. Он поклялся, что отомстит Скоурусу, подстережёт его и прибьёт. Но неожиданное заступничество со стороны лучшего друга – Геракла и его матери – спасло его от самого страшного греха. Впрочем, почему неожиданное? Алкмена всегда отличалась твёрдым характером, и, по сути, стала Иолаю второй матерью. Эритея боялась мужа, боялась, но и любила, и несмела поднять голос в защиту сына. А Алкмена не боялась ничего и никого. Так же как и Герк.
Иолай тихонько вздохнул. Он завидовал другу и всегда мечтал иметь и такую мать, да и, что греха таить, и отца. Царь богов, конечно, довольно редко заглядывал к своему младшему отпрыску, но зато Зевс всегда его защищал. Если Гераклу или Алкмене грозила реальная опасность, Зевс всегда оказывался рядом. Не то, что Скоурус. Иолай горько усмехнулся. Единственное чувство, которое он испытывал по отношению к своему отцу – было презрение.
Вот и сейчас Скоурус зачем-то оторвал от них мать. Саске совсем малышка – ей едва-едва сравнялось четыре года, самому Иолаю не было ещё и пятнадцати, а ему и дела нет, как они буду жить всё это время, пока полководец изволит воевать. Эритея перед отъездом как-то путано объяснила, что, дескать, её присутствие совершенно необходимо отцу в походе, без неё он не управится.
- До сих пор как-то управлялся, - буркнул тогда Иолай.
Эритея только грустно вздохнула и взъерошила непокорные вихры сына.
Саске долго ещё махала вслед лошадям, даже тогда, когда улеглась пыль. Потом обхватила брата грязными ручонками и зашлась плачем. Иолай едва её успокоил.
Вечером пришли Алкмена с Гераклом, и мать его друга сказала, что она их не оставит, и Иолай всегда может на них рассчитывать.
- Знаешь, если хочешь, вы можете даже переехать к нам, - великодушно пригласил Геракл, чуть опасливо косившись на мать.
Но Иолай фыркнул:
- Вот ещё! Что я, младенец, что ли? Мы сами проживём прекрасно, и о Саске я позабочусь! – но тут же устыдился своей грубости и поспешно добавил. - Но за предложение спасибо.
С тех пор прошло почти полугода. Иолай и Саске жили самостоятельно. Верней, это Иолай пытался жить самостоятельно и быть самым лучшим братом. Признаться, пока мать не уехала, он сестрёнку почти не замечал. Ну, бегает какая-то малышка, под ногами путается, ну и что. У него были свои дела. Эритея за Саске присматривала, а ему, Иолаю, незачем было голову себе забивать всякими глупостями. А теперь всё изменилось. Кроме него у сестры никого не было. Надо было накормить, поиграть, успокоить, когда плакала, занять чем-нибудь, да ещё и позаботиться о том, чтобы еда в доме была каждый день. Саске молодец, быстро сообразила, что брату надо помогать, и старалась вовсю. Иногда, правда, уж лучше бы не помогала, но Иолай никогда не кричал на сестрёнку и даже не сердился. Стоило ему только увидеть вечно чумазое личико с распахнутыми аквамариновыми глазищами и злость, тут же улетучивалась. Он – не Скоурус, и никогда не станет попрекать, а тем более бить кого-то за то, что тот не может или не умеет сделать что-то правильно, хотя старается изо всех сил. А Саске старалась.
Да и Алкмена не оставляла их своими заботами. Приходила навещать и всегда приносила с собой что-нибудь вкусненькое или зазывала к себе.
Вот жалко только, что Иолаю практически пришлось бросить палестру. Геракл сокрушался, что так он чего доброго не сумеет поступить в Академию. Сам-то юный полубог спал и видел себя кадетом Академии Хирона. Эта идея неотступно преследовала его вот уже несколько лет. А Иолай последнее время только завистливо вздыхал и всё чаще костерил отца. Чего греха таить, он прекрасно понимал, что ему-то Академии не видать, как своих ушей. Поэтому и Геракла старался пореже видеть. Если б не Алкмена и её хлопоты, он, быть может, и вовсе бы отгородился от друга. Конечно, Герку хорошо. Всё ему легко даётся. Просто и без усилий. «Вот если бы и у него, Иолая отцом был Царь богов, - в который уже раз подумал Иолай, - ну или хоть какой-нибудь бог, а не»…
… Громыхнуло так, что кажется, раскололись небеса. Саске вскрикнула во сне и вцепилась в Иолая мёртвой хваткой.
- Тише, тише, не бойся. Это всего лишь Зевс. Кто-то его разозлил. Нам он ничего не сделает, - как можно спокойнее сказал Иолай и погладил девочку по голове.
- Правда? – дрожащим голосом прошептала сестрёнка.
- Правда. Спи, Саске. Я с тобой, - Иолай обнял её покрепче.
Через несколько минут девочка перестала вздрагивать и заснула.
А Иолай не спал. Он слушал, как беснует за окном буря, как заунывно завывает в трубе ветер, а дождь барабанит по крыше так, словно пытается ворваться в их дом и невольно вздрагивал от каждого нового удара грома. Когда оглушительно грохнуло над самой крышей, а окно на миг озарилось мертвенным светом близкой молнии Иолай стиснул зубы и упрямо прошептал:
- Кто бы тебя ни разозлил, Зевс, я тебя не боюсь!
Он всё-таки закрыл глаза и постарался заснуть.
Но и во сне неясная тревога не оставляла его. Наверное, это из-за грозы…
*** **** ***
- Иолай! – Саске запрыгала и радостно засмеялась, когда брат переступил порог дома. – Тебя сегодня долго не было.
- Да, - Иолай вздохнул, оглядел комнату и снова вздохнул. – Похоже, придётся нам сегодня опять ужинать только хлебом.
Улыбка Саске стремительно потускнела:
- Нету еды? – разочарованно протянула девочка.
Брат только покачал головой и устало опустился на табурет. Вот уже четвёртый день он не мог найти ничего съестного. Работы для него в Фивах не было, а красть ему всё ещё было совестно. Каждый раз, когда рука сама тянулась к лепёшке на лотке, он слышал звенящий от праведного гнева голос Геракла: «Нельзя брать чужое!», и невольно отдёргивал ладонь. Но надолго ли его хватит? Он возвращался домой и видел голодные глаза сестрёнки и уверенность в том, что «нельзя брать чужое» становилась в нём всё слабее.
А обратиться за помощью к Алкмене он просто не мог. Гордость не позволяла. Да, к тому же Геракл и его мать сами едва сводили концы с концами. Два года подряд Беотия страдала от засухи, а в этом году страну сначала залили бесконечные ливни, а когда они закончились, остатки урожая спалили суховеи, поставив Фивы на грань голода.
Саске спрятала разочарование за улыбкой, сбегала к очагу и принесла чёрствый сухарь.
- Вот, - девочка протянула его брату и добавила: - у нас осталось ещё… мало.
Иолай кивнул, разломил сухарь на две части, и протянул большую Саске. Потом заставил себя подняться, затопить очаг и поставить на огонь воду.
- Сегодня у нас будет скудный ужин, но завтра я добуду еды, обещаю, - сказал он, хрустя сухарём.
Саске только покивала в ответ. Уж она-то верила брату всецело.
А вечером ему в голову пришла простая и ясная мысль. Он не может заработать на еду, он не может её украсть, но есть очень лёгкий способ эту самую еду добыть. Рыбалка. Он уже целую вечность не был на рыбалке. Можно и Герка позвать. А за Саске он попросит приглядеть Алкмену. Иолай улыбнулся отличной идее, пришедшей ему в голову, и, несмотря на то, что желудок отчаянно напоминал ему о том, что объединённый в одно блюдо в последние несколько дней завтрак, обед и ужин был уж слишком скудным, заснул в хорошем настроении.
А следующим утром он пораньше разбудил Саске, велел ей как следует умыться и причесаться и сказал:
- Собирайся, сегодня мы пойдём к Гераклу и тёте Алкмене.
- Ура! – шёпотом возликовала девочка.
Ей всегда нравилось бывать в гостях у друга Иолая, потому что Алкмена каждый раз угощала её чем-нибудь вкусненьким, рассказывала интересные сказки. А ещё в её саду росли такие чудесные цветы! Саске стремительно сбегала во двор, плеснула в лицо воды из лохани, а потом бесстрашно нацелилась на кудлатую голову гребнем.
А ещё через несколько минут брат и сестра шагали по пустым улицам Фив, направляясь в сторону Кренейских ворот, где находился дом Геракла и Алкмены. Саске крепко вцепилась в руку Иолая и бежала вприпрыжку, чтобы приноровиться к его шагам. У Иолая было отличное настроение. И он уже предвкушал, как они отправятся на рыбалку и весело проведут время, совсем как в добрые старые времена.
С Гераклом они не виделись уже несколько дней. Да, какое там, несколько – почти месяц! «Ничего себе!» - присвистнул Иолай, и мысленно обругал себя: «И это друг, называется». Ну, ничего, он исправится, и прямо сейчас. Иолай набрал в грудь побольше воздуха и постучал в ворота. Тишина. Он постучал ещё раз, уже громче.
Странно, почему так долго никто не открывает? Наконец, послышались шаги, и через секунду распахнулись двери. Иолай широко улыбнулся, а в следующее мгновение улыбка увяла.
Геракл мрачно посмотрел на друга, потом, словно очнувшись, неловко улыбнулся:
- Иолай…
- Привет.
- Привет…
- Что-то случилось? – Иолай озабоченно нахмурился. Хорошее настроение стремительно улетучивалось.
- Проходите, - Геракл, спохватившись, отодвинулся от двери.
Иолай прищурился и покачал головой:
- Ну… вообще-то мы просто мимо проходили. А что случилось-то всё-таки? У тебя такой вид, - протянул он, - Герк…
Геракл тяжело вздохнул и исподлобья глянул на друга.
- Мама заболела, - сипло выдохнул он.
- Что? – Иолай схватил друга за руки, - Герк, что случилось?
- Я не знаю, - Геракл сморщился и сморгнул капли с ресниц, - она уже который день не встаёт с постели. Только лежит и лежит.
- Может быть тебе помочь чем-нибудь?
- Нет, спасибо, - мальчишка мотнул головой.
- Точно не надо?
- Нет.
Иолай замялся на секунду, потом неловко пробормотал:
- Ну, тогда мы пойдём?..
Геракл снова только кивнул, помолчал и пробормотал:
- Ты извини, пожалуйста, просто сейчас…
- Да брось, Герк, не переживай. Я понимаю. Мы попозже придём. Передай, пожалуйста, Алкмене, что мы с Саске желаем ей скорейшего выздоровления.
Девочка тут же вскинулась:
- Да!
- Хорошо. И не обижайся, Иолай, - повторил Геракла.
- Ага. Ну, пока.
- Пока…
Он улыбался ровно до того момента, пока за Гераклом не захлопнулись двери.
- Вот так, Саске, гости отменяются, - Иолай невесело усмехнулся, но тут же постарался утешить сестрёнку и подмигнул ей: - Ну, ничего, мы придумаем, чем себя занять.
- И чем? – Саске забежала вперёд и заглянула ему в глаза.
- Да. – Иолай остановился, выдержал паузу и таинственным видом прошептал: - Сегодня у нас будет Приключение!
У Саске забавно приоткрылся рот, а глаза стали круглыми как плошки.
- Идём, я покажу тебе наше с Герком место. О нём никто не знает, только мы. А теперь будешь и ты.
Они миновали Кренейские ворота – стражники только недавно их открыли и запускали в город первых сонных путников, прошли совсем немного по пыльному тракту и очень скоро свернули в оливковую рощу. Перекрученные стволы олив темнели потрескавшейся корой, листочки чуть шуршали на ветру, в кронах прятались зелёные ягоды, маленькие и сморщенные. Иолай невольно вздохнул – урожай был настолько скудным, что на живое золото Беотии не приходилось даже рассчитывать. Когда же закончится этот изматывающий голодный год? Возможно, что будущим летом боги будут более благосклонны и пошлют несчастным жителям Фив богатый урожай? Ну, а пока вся надежда на удачную рыбалку.
Роща кончилась, за ней была поляна, потом тропинка обогнула небольшой холм и спряталась в лесу. А они всё шагали и шагали. Саске совсем утомилась. Ей уже давно разонравилась эта идея и не хотелось никаких приключений.
- Иолай, далеко ещё? – Саске жалобно посмотрела на брата.
- Нет, не очень. Ты устала?
Девочка кивнула.
- Эх ты, ну залезай мне на спину, - он присел на корточки и подхватил невесомую сестру на закорки.
А ещё через полчаса, наконец, показалась их с Герком заветная полянка.
- Вот мы и на месте, – улыбнулся Иолай и ссадил Саске на землю.
Ничего не изменилось с тех пор, как они с Герком рыбачили здесь в последний раз. Даже дырявая перевёрнутая лодка оказалась на месте. Иолай приподнял край лодки, пошарил в темноте и вытащил острогу.
- А вот и наше орудие. Ну вот, что, Саске, сейчас я буду рыбу ловить, а ты посиди тихо. Рыба не любит шума, сразу спрячется.
- Ты же говорил, что будет приключение, - разочарованно протянула девочка.
- Рыбалка и есть самое лучшее приключение. И скоро у нас будет много вкусной еды, – утешил её брат. – Не бойся, тебе понравится рыбачит. Герк тоже сначала боялся, что ему не понравится, а потом это стало нашим любимым занятием. Я и тебя научу. Иди, забирайся сюда и смотри.
Он помог сестре влезть на лодку, подхватил острогу, вошёл по колено в реку и прицелился.
*** **** ***
Иолай стоял по пояс в воде и сосредоточенно водил в воздухе острогой, выглядывая очередную рыбину. Вода бликовала на солнце и мешала рассмотреть добычу, но мальчишка был уверен в победе. На берегу уже лежали пять крупных карпов и форель.
- Ну же, ну же, моя милая, подплывай поближе, и ты станешь вкусным обедом. Так... Так… И… Есть!
Он размахнулся, что есть силы ударил острогой и с торжествующим кличем поднял очередную трепещущую серебристую добычу.
- Смотри, Саске! У нас сегодня будет славный ужин!
Ответом ему было молчание.
- Саске? – Иолай закрутил головой, - Саске, где ты?
Он выскочил на берег, бросил острогу с насаженной на неё рыбой (та ещё била хвостом, глаза бешено вращались, раздувались жабры, но Иолай не смотрел на неё) и крикнул уже громче:
- Саске!
Вновь только тишина в ответ.
Мгновенный ужас обжёг Иолая: куда могла деться сестрёнка? Он приподнял лодку – вдруг Саске спряталась и играет с ним в глупую игру? Пусто.
- Саске!
Иолай бросился вдоль берега. В одну сторону, потом в другую, заметался, словно безумный. Куда могла провалиться четырёхлетняя девочка? Вот только что она тихо – смирно сидела на лодке и наблюдала за братом, и вдруг пропала бесследно. Иолай схватился за голову и… резко остановился.
- Стоп! – сказал он сам себе.
Глубоко вздохнул, заставил себя успокоиться, хотя бы немного. Потом упал на колени и методично начал обшаривать всё вокруг.
И заметил на песчаной косе маленький след, а рядом ещё один. Иолай вскочил на ноги и бросился по этому следу.
Еле заметные следы вели вдоль берега и скоро исчезли на каменной осыпи, которая довольно круто поднималась вверх. Иолай прищурился и поднял глаза.
- Саске! – снова крикнул он и услышал в ответ слабый писк.
- Помоги!.. – едва слышно донеслось откуда-то.
- Саске! Держись! Я здесь! – он подскочил и, не разбирая дороги, помчался вверх.
- Саске?!
- Иолай! Помоги!.. – уже явственней различил он.
Иолай с разбегу вылетел на край обрыва и едва успел затормозить.
- Саске?!
- Помоги!
Он упал на живот, подполз к самому краю, глянул вниз и резко побледнел. Сестра висела на практически отвесной стене, каким-то чудом уцепившись за камни в нескольких локтях от него. Белое, как полотно запрокинутое лицо собралось в горсть и почти исчезло. Остались только глаза – почерневшие и полные ужаса.
- Саске, держись! – выдохнул Иолай
Он сполз с обрыва, насколько было возможно, уцепившись ногами за камень, и вытянулся в струнку, пытаясь дотянуться до сестры.
- Саске, дай руку, я не могу тебя достать, - сквозь зубы пробормотал он.
Девочка намертво вцепилась в камни и только смотрела и смотрела на него расширенными глазищами.
- Саске, протяни руку, - снова пробормотал Иолай, - ну же. Не бойся, я не дам тебе упасть. Вот так… ещё чуть-чуть…
Он вытянулся ещё больше, пальцы коснулись дрожащей ручонки сестры… И…
…Дикий крик разорвал пространство…
- Не-е-ет!!! Саске!!!
Время застыло.
…Он висел над пропастью и смотрел... смотрел… смотрел… как кувыркается вниз безвольное тело, и видел перед собой только чёрные полные ужаса глаза…
Он не помнил, как спустился с обрыва, не помнил, как бежал, задыхаясь и молясь всем богам о чуде, не помнил, как упал на колени, осторожно приподняв, неестественно вывернутую голову сестрёнки.
- Саске, ну что же ты?.. Саске?..
Очень синие чистые глаза смотрели на него в упор и больше в них не было страха.
- Саске… - голос сорвался.
Он прижал к себе безжизненное тело, которое совсем недавно было его сестрой, и глухо застонал.
«Не бойся, я не дам тебе упасть!». Она поверила. Поверила ему, как верила всегда, а он обманул её. Не смог. Не сумел. Не хватило сил.
Он упал головой в песок, стиснул кулаки, так что ногти впились в ладони и закричал. Хриплый звериный рык безысходности.
- За что?! За что её?!
…И только бездонные синие небеса равнодушно взирали на бившегося в отчаянии мальчишку…
Потом слёзы кончились. Иолай поднялся на ноги, покачнулся и едва не упал. Он тряхнул головой, прогоняя серую муть перед глазами. В горле застрял колючий комок, мешающий вздохнуть. Он осторожно, словно боясь разбудить спящую девочку, взял её на руки и медленно побрёл наверх.
Наконец, показалась, знакомая полянка. Иолай, словно прошагав ни один десяток стадий, едва держался на ногах. Он упал на землю, прислонившись спиной к лодке, и прижал к груди сестрёнку. Голова её беспомощно откинулась, открыв беззащитную очень белую тонкую шейку. Волосы слиплись от крови. Иолай положил её голову себе на плечо и прошептал:
- Ничего. Мы отдохнём немного, и ты проснёшься. А сейчас спи, Саске. Спи…
Он закашлялся и снова зашёлся в плаче.
Солнце только-только окрасило верхушки деревьев. Где-то робко чивкнула одинокая птица. За ней вторая, и скоро лес наполнился многоголосым хором.
И никому не было дела до бледного, осунувшегося подростка, который старательно орудовал ножом, вгрызаясь в неподатливую красноватую землю.
Могила была почти готова. Он трудился всю ночь.
Он выпрямился, выбрался наружу, спустился к реке и старательно вымыл руки и нож. Потом подумал. Плеснул в лицо несколько пригоршней воды. Снова вернулся к лодке. Иолай стянул тунику, расправил её и аккуратно завернул тело сестры, как в саван. Очень осторожно, как будто боялся потревожить, опустил её в могилу. Снова постоял. И, спохватившись, принялся лихорадочно собирать рыбу и бросать её в могилу.
- Вот, Саске, теперь ты никогда не будешь голодной, - сипло выдохнул он.
…Он старательно выложил гладкой круглой галькой имя «Саске» на свежем холмике. Подышал сквозь зубы, безуспешно пытаясь проглотить сдавивший горло ком. Потом натянул прямо на голое тело безрукавку, сунул за пояс нож и пошёл вперёд.
Прочь от, бывшей когда-то их с Гераклом, поляны, прочь от Фив, прочь от своей прошлой жизни. И не чувствовал ничего кроме пустоты и чёрной, глухой тоски.
*** **** ***
- Мамочка, как ты? – Геракл подскочил к кровати матери, как только увидел, что та пошевелилась.
Несколько дней он провёл как в тумане, практически не отходя от постели Алкмены, которая то металась в бреду, то лежала как мёртвая. И тогда Геракла стискивали ледяные объятия страха. Он в панике наклонялся над полупрозрачным бледным лицом, пытаясь уловить слабое, едва слышное дыхание. В минуту, когда надежда покинула его, а отчаяние навалилось неподъёмным грузом, мальчишка вздрогнул, услышав стук в дверь. Он вскочил с места, уронив табурет, и бросился к двери. Почему-то ему подумалось, что это Зевс.
Геракл распахнул створки и даже не попытался скрыть разочарования.
- Здравствуй, я могу войти? - спросил незнакомый человек в длинном хитоне и сером суконном плаще. Он опирался на посох, а на плече была котомка.
- Простите?..
- Я спросил, можно войти? – терпеливо повторил незнакомец.
- А… кто вы такой?
Гость улыбнулся мягкой улыбкой и сказал:
- Вообще-то я твой племянник, Геракл…
Подросток приоткрыл рот и с изумлением воззрился на странного посетителя. Тот добродушно рассмеялся и пояснил:
- Я Асклепий, целитель.
- А… почему племянник?
- Потому что мой отец – твой брат, Аполлон. Ну что, мы так и будем стоять на пороге, или ты позволишь мне всё-таки помочь твоей матери? – уже серьёзно спросил он.
Геракл спохватился, шире распахнул двери и поспешно сказал:
- Да-да, конечно проходи.
Асклепий вошёл в комнату, скинул котомку, бросил Гераклу плащ и склонился над Алкменой. Он нахмурился и пробормотал что-то неразборчивое. Озабоченно покачал головой и, не оборачиваясь, бросил через плечо:
- Мне нужна горячая вода.
Геракл выскочил во двор и скоро вернулся, таща тяжёлое ведро. Запалил очаг, наполнил огромную бадью и водрузил её на плиту.
- Готово.
Асклепий покачал головой:
- Нет-нет. Поставь котелок.
Он откинул застёжки на торбе и начал деловито перебирать разные травки, корешки, вытащил несколько пузырьков, наполненных разноцветной жидкостью, потом поднял голову и ободряюще улыбнулся:
- Не бойся Геракл, теперь твоя мама поправится. Я обещаю.
И обещание своё Асклепий сдержал. Он больше недели жил у них в доме, зато на третий день Алкмена открыла глаза, а ещё через пару дней даже попыталась встать с кровати. Но Асклепий так строго посмотрел на неё, что Алкмена тут же притворилась, будто ей просто стало неудобно лежать:
- Геракл, милый, поправь мне, пожалуйста, подушки, - произнесла она виноватым голосом и покосилась на Асклепия.
Сын был уже тут как тут, осторожно приподнял её повыше и поправил одеяло.
Миновало ещё несколько дней, и Асклепий разрешил Алкмене подняться с постели.
- Ну, наконец-то, - протянула она с невероятным облегчением.
- Осторожнее, - предупредил целитель. - Ты была очень больна, поэтому не делай резких движений. Геракл, помоги маме. Ну как, голова не кружится?
- Не-ет… - Алкмена пошатнулась, покрепче ухватилась за плечо сына и сделал несколько нетвёрдых шажков.
- Я не знаю, как тебя благодарить, - сияя улыбкой, произнёс Геракл, обернувшись к Асклепию.
- Пустяки, это моя работа, - улыбнулся тот в ответ.
А на следующий день Асклепий поднялся до зари и разбудил Геракла.
- Мне пора уходить, - сказал врачеватель. - Твоя мама полностью здорова, а меня ждут другие люди, которым тоже нужна помощь.
- Спасибо, спасибо тебе за всё! – Геракл стиснул ладони целителя и добавил: - Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь – только позови, и я приду!
- Хорошо, я запомню. Прощай.
- До свидания…
Мальчик долго ещё стоял на пороге даже когда серый плащ растворился в предутреннем тумане. Наконец, словно очнувшись, он захлопнул двери и поспешил к матери.
- Геракл, дорогой, а что это Иолай с Саске к нам давно не бывали. Ты бы сходил, узнал, как у них дела, - сказала Алкмена за обедом.
- Ой! – спохватился Геракл. Как он мог забыть? - Иолай с сестрёнкой заходили к нам несколько дней назад… даже, наверное, раньше. Как раз накануне прихода Асклепия. И я… я сказал, что сейчас не время. Мама, он, наверное, хотел о чём-то попросить меня, хотя и сказал, что они просто мимо проходили. Я сейчас же сбегаю к ним и позову к нам.
- Да, иди, а то что-то мне тревожно.
Геракл бросил ложку и выскочил за двери. Он стрелой промчался по улицам родного города и затормозил только на пороге дома своего друга. Сердце отчаянно колотилось. Мальчик постучал. Тишина. Он постучал громче, потом ещё и ещё. А потом дверь соскочила с петель. Геракл тихонько чертыхнулся, подхватил едва не упавшее полотно, прислонил его к косяку и вошёл в дом.
Тишина и пустота встретили его. Он огляделся. Посмотрел на пустой очаг, и понял, что его не зажигали уже давно. И еды во всём доме тоже не было ни крошки. Геракл обшарил весь дом и не нашёл никаких следов ни Иолая, ни его сестры.
Нехорошее предчувствие зашевелилось в душе. Куда же они могли деться?
Геракл выскочил на улицу и помчался, сам не зная куда. Он расспрашивал каждого встречного, но никто, ни соседи, ни торговки, ни уличные мальчишки уже давно не видели ни Иолая, ни Саске. Наконец, ему повезло. Один из стражников, которые дежурили у ворот, вспомнил, что видел как брат и сестра покидали город.
- Только смотри, парень, это давно было. Кто знает, куда они могли запропаститься с тех пор.
- Спасибо, я их найду! – крикнул он уже на ходу.
Геракл выскочил за ворота и помчался по тракту. Он бежал и бежал, пока под ноги не угодил камень, Геракл споткнулся и едва не упал. Он неуклюже взмахнул руками и настороженно огляделся: не видел ли кто его нелепого танца. Зато эта задержка заставила его остановиться и задумать. Ведь если Иолай и Саске по какой-то причине покинули город, кто знает, где они сейчас? Кто знает?..
«Конечно, боги!» - Геракл хлопнул себя по лбу и набрал в грудь побольше воздуха, чтобы позвать кого-нибудь из своих многочисленных родственников.
Конечно, самое лучшее было бы обратиться к Гермесу, но, к сожалению, они были незнакомы. И отзовётся ли вестник богов на зов какого-то неизвестного мальчишки, пусть даже отпрыска Зевса, был очень большой вопрос. На самом деле не так уж много он знает своих божественных родственников. По пальцам можно перечесть. Да какое там! По сути, он только с Афродитой и общался, ну не считая Ареса и Дисгармонии, которые при прошлой встрече выразили огромное желание избавить этот мир от него, Геракла. А Асклепий, кажется, вообще не был богом, во всяком случае, он сам сказал, что просто целитель.
- Афродита! Афродита! Дита, отзовись! – во всю силу своих лёгких крикнул Геракл.
Он звал и звал её без конца. Наконец, в воздухе разлилось знакомое благоухание, появились розовые всполохи, а в следующее мгновение возникла и сама богиня Любви.
- Братик, ну что ты так кричишь? Я слышала тебя. Просто я была занята, - Афродите надула губки.
- Афродита, помоги мне, пожалуйста, – начал он.
- Ну что ещё? Поссорился с любимой девочкой? Помирить вас?
- Нет-нет. Не в девочке дело. Иолай…
- Только не говори мне, что ты поссорился с Кудряшкой! – Афродита всплеснула руками.
- Не поссорился, - Геракл горестно вздохнул. - Он пропал…
- Опять??? – вскрикнул богиня возмущённо.
- Да и…
- И даже не проси, – отрезала она. – Я не нанималась разыскивать его каждый раз, как ему вздумается теряться.
- Дита, с ним, наверное, что-то случилось.
- Нет. Нет. И нет! - она топнула ножкой и начала таять в розовом сиянии.
- Афродита! – Геракл в отчаянии попытался ухватить богиню за руку, но пальцы схватили только воздух.
- Попробуй попросить ещё какого-нибудь бога разыскать его. Ну, хотя бы Аида, – услышал он усмехающийся голос.
- Дита!!!
Но своенравная богиня уже исчезла. Геракл развернулся и, что есть силы, ударил по стволу дерева, подвернувшегося под руку. Деревце хрустнуло и переломилось, стукнув его по макушке.
Геракл схватился за голову, скрипнул зубами и выругался. Теми самыми словами, за которые всегда ругал Иолая и, слыша которые, всегда краснел. И что же всё-таки теперь делать? Уж кого-кого, а Аида он точно не станет спрашивать. От одного его имени по спине пробегал озноб. Хотя, Аид, кажется, его дядя. Ну да, старший брат Зевса, вспомнил Геракл. Но с дядей он был незнаком, да и не испытывал особого желания познакомиться.
Геракл поднял глаза к небу, увидел, что солнце начало клониться к закату и испугался, что мама начнёт волноваться. Он вздохнул и побрёл обратно в город.
Утром он обязательно что-нибудь придумает. Обязательно!
*** **** ***
Иолай брёл по лесу напрямик. Сколько дней прошло с тех пор как он, вот так, идёт и идёт без дороги и без цели, пытаясь убежать от изматывающей душу тоски и отчаяния?
Когда силы покидали его, он просто падал на землю и лежал, бездумно глядя в небо, равнодушно-синее или бархатно-чёрное, проткнутое холодными иглами звёзд, но видел не их. Снова и снова перед глазами вставали распахнутые в отчаянной мольбе глаза Саске, а в уши бил крик: «Иолай, помоги!..». Он стискивал виски и вновь заходился плачем, колотя по земле кулаками.
Потом слёзы просто кончились, и его захлестнула яростная злость. На отца: если бы не его высокомерие, его жёсткость, доходящая до жестокости и это его вечное чванство – ну зачем, зачем он потащил с собой мать на эту проклятую войну? Ведь если бы она не уехала… На мать, которая бросилась за Скоурусом как собачонка какая-нибудь, забыв о детях. Он-то что, он взрослый, а Саске… На Алкмену: ну почему она так не вовремя заболела? Даже на Геракла, и на него, пожалуй, чуть ли не сильнее всего: ну почему он не пустил их даже на порог? Друг! Разве друзья так поступают? Раве друзья предают? Ведь если бы он всё-таки пошёл с ними на эту проклятую рыбалку, уж он-то бы смог удержать Саске…
В груди встал холодный острый штырь, мешающий вздохнуть.
А потом мозг проткнула простая и ясная мысль: никто не виноват, кроме него, Иолая. Это он, он, а ни кто-нибудь другой не смог удержать сестру. Не успел. Не хватило сил. Он трахнул кулаком по соседнему дереву и даже не почувствовал боли в сбитых в кровь котяшках. Он – слабак. Скоурус прав. Прав! Он. Слабак!
Иолай горько рассмеялся. Когда-то давно, в другой жизни они вместе с Герком мечтали, что будут героями, самыми знаменитыми во всей Беотиии, во всей Элладе. А на самом деле он не герой, он просто ничтожество и слабак.
Иолай кинулся вперёд, ничего не видя перед собой.
И вдруг дикая боль пронзила тело от лодыжки до затылка. Он рухнул навзничь, хватая ртом воздух. Мир стремительно потерял краски, став едко-жёлтым, и словно перестал существовать. Мальчишка корчился в огненном кольце боли. Багровые всполохи то взвивались, то опадали и были нестерпимы. Он не кричал – горло перехватил спазм. А в мозгу билась только одна коротенькая мыль – «пусть это кончится, пусть это кончится»…
И вдруг это действительно кончилось. Нет, боль не ушла, но в ней появились какие-то проблески, а потом он почувствовал, как кто-то стискивает его ногу прохладными мягкими ладонями и услышал тихий голос:
- Потерпи немного, я помогу тебе. Сейчас станет легче.
А ещё через пару минут он, наконец, смог разлепить ресницы.
И первое, что увидел, было бледное девичье лицо и тёмные, почти чёрные глаза. Она моргнула пушистыми ресницами и повторила:
- Сейчас станет легче.
Ловкие пальцы снова пробежались от ступни до колена.
Иолай приподнялся на локтях и со всхлипом втянул в себя воздух. Боль по-прежнему была отчаянной, но её уже можно было терпеть. Ядовитая желтизна потускнела, вновь проявилась зелень леса и синева неба. Он скосил глаза, увидел распоротую штанину, кровь на ноге, а потом взгляд вновь зацепился за мохнатые тёплые глаза и мягкую улыбку девушки.
- Кто ты? - вместо голоса какой-то хриплый кашель.
- Я Вила, - сказала она и вновь что-то сделала с его ногой. Потом распрямилась и добавила: - Ну вот, теперь осталось только перевязать. Правда, тебе нужно полежать, и лучше всего до вечера. Мой дом недалеко, но сейчас ты не сможешь до него добраться, – помолчала и уважительно улыбнулась. – А ты молодец, даже не пикнул.
- А что со мной было? – голос всё ещё неповиновался ему.
- Ты напоролся на химерку. Это очень хитрая и ядовитая тварь. Тебе повезло, что я оказалась рядом.
- Ты ведьма? Или богиня?.. Нет, я знаю, ты нимфа.
Серебряный смех был ему ответом.
- Я не богиня, это точно.
- Так что же ты? – боль уходила, таяла, хотя гораздо медленней, чем хотелось бы.
…
- Вот так, осторожнее ступай.
Иолай хромал, держась за плечо девушки. Вила, на вид чуть старше самого Иолая, оказалась необычайно сильной. «Как Геракл», - мимоходом подумал Иолай. Когда солнце скрылось за верхушками деревьев, а в лесу залегли фиолетовые тени, Вила легко вздёрнула мальчишку на ноги и обхватила его за талию. Иолай охнул и скривился: огненно-ледяная игла вновь прошила его, но скоро растаяла, оставив только неприятно ноющий отголосок.
- Немногие так стойко держатся, как ты при встрече с химеркой, а ещё меньше остаётся в живых, - говорила между тем Вила.
Иолай невесело усмехнулся:
- Ты думаешь, почему я молчал?
- Ты храбрый. И сильный, – очень серьёзно ответила девушка.
- Я не орал благим матом только потому, что мне горло перехватило, - ещё одна кривая ухмылка. - И я вовсе не сильный, - горько добавил он.
И глядя прямо перед собой он рассказал своей загадочной спасительнице, почему оказался в лесу в нескольких днях пути от человеческого жилья.
- Ты видишь, я вовсе не сильный! – зазвеневшим голосом крикнул он и с размаху двинул повреждённой ногой по пню.
И тут же охнул и упал на колени, скорчившись на земле.
Прохладные пальцы тут же ухватили его ногу. Боль утихла и притупилась.
- Глупый дурачок. – Вила укоризненно покачала головой. – Ну разве можно так себя казнить? Ты не виноват в несчастном случае с сестрой. Это случайность. Трагическая случайность. И ты сделал всё, то мог.
- Не всё, - глядя исподлобья, упрямо возразил Иолай. – Если бы я сделал всё, что мог, Саске осталась бы жива, – в голосе вновь помимо воли прорезались слёзы.
Вила ничего не ответила, вздохнула и протянула руку. Иолай ухватил протянутую ладонь и с трудом поднялся на ноги.
Так они и шли: Иолай старался шагать ровно и не слишком сильно опираться на плечо Вилы, а Вила ступала легко и осторожно, приноровившись к неровным шагам мальчишки. Они углублялись всё дальше в лес, что поднимался по горному склону. И чем выше они забирались, тем гуще и темней становился лес.
Они добрались до затёртого в узкой горной долине домика уже затемно. Иолай не видел ни зги, а Вила шла так свободно и уверенно, словно путь им освещало солнце, а не узенький серпик луны.
- У тебя глаза, как у кошки, – выдохнул он, когда, споткнувшись очередной раз, скривился от пронзившей колено боли. Но эта боль уже не шла ни в какое сравнение с прежней.
Вила улыбнулась и кивнула:
- Это необходимость. Осторожно, голову береги.
- Ой! – он потёр лоб.
- Я же предупредила.
Вила запалила свечу, заставила Иолая выпить какого-то горьковато-сладкого питья и указала на широкий топчан:
- Ложись и спи.
- Может быть, я на полу лягу? – пробормотал было Иолай.
- Ложись спать! – Вила притворно нахмурилась.
Иолай так вымотался за последние дни и морально, и физически, что у него просто не осталось сил на спор. Он сделал ещё несколько шагов, повалился на набитое сеном и соломой ложе и заснул ещё до того момента, как голова его успела коснуться подушки.
*** **** ***
Иолай потерял счёт времени, которое провёл в доме Вилы. Первые дни он вообще смутно помнил. Девушка строго-настрого запретила ему покидать кровать. Да, честно говоря, ни сил, ни желания на это у него не было. Временами накатывала нежданная боль, стискивая внутренности огненными челюстями. Вила тогда не отходила от него ни на шаг, поила своим горько-сладким питьём, а иногда просто держала за руку или гладила по голове, как маленького. И боль отступала, растворялась в нежной прохладе её рук, и он забывался тяжёлым сном. Но постепенно эта внезапная боль стала приходить всё реже, липкий туман перед глазами начал рассеиваться, и однажды Иолай, поддавшись этой ненавязчивой ласке, закрыл глаза и не провалился в чёрную яму без сновидений как раньше, а словно очутился на облаке и поднимался всё выше и выше, пока земля не превратилась в широкое лоскутное одеяло, а он не начал парить над ней, раскинув руки, как крылья. Плотный ветер подхватил невесомое тело, и Иолай отдался его воле, зная, что этот поток никогда его не обманет. Он словно скинул с себя непомерную тяжесть, освободился от вериг, которые душили его, пригибая к земле.
На следующий день он проснулся и почувствовал ту же лёгкость, что неожиданно пришла к нему во сне.
С течением времени даже тоска по Саске стала не такой острой. Она перестала походить на кровоточащую зияющую рану, стала глуше, словно припорошенная тонким слоем пепла. А потом Иолай почувствовал, что уже может дышать, и острый ком, сжимавший горло, исчез.
Прошло ещё несколько дней и к Иолаю начал возвращаться вкус к жизни и его извечное любопытство. И более всего его интересовала загадочная спасительница. Тем более что Вила, увидев, что её гость начал приходить в себя, стала часто подолгу пропадать в лесу и не только днём. Порой она уходила с закатом и возвращалась уже затемно, но на все расспросы Иолая только отмалчивалась да загадочно улыбалась.
Иолай проснулся однажды посреди ночи и не сразу понял, что его разбудило. Он покрутился, пытаясь устроиться поудобнее и вновь заснуть. Но какое-то смутное беспокойство не давало ему покоя. Мальчик приподнялся на локте и прислушался. В комнате царила тишь. Не просто ночное спокойствие, полное шорохов, шелеста ветра, негромкого скрипа сверчка за печкой и цвирканья цикад – не было слышно ни звука, полное безмолвие. Иолай насторожился. Послушал ещё и скоро уверился, что во всём доме нет ни души. Он спустил ноги на пол и неслышными шагами прокрался к окну.
Непроглядная тьма. Чёрный лес глухой стеной подступал к самым стенам домика. Ветви скребли по оконцу, царапаясь, словно кошки. Листва едва трепетала, словно под лёгким ветерком. Но, как в ночном кошмаре, всё увязало в вязкой тишине. Иолай невольно передёрнул плечами. Где же Вила? Какое странное и страшное затишье. Похоже, надвигается гроза. У мальчишки невольно защемило сердце. Куда пропала девушка?
Внезапно тучи разошлись, в разрывах мелькнул лунный луч, а ещё через несколько минут огромная жёлто-белая луна выкатилась на небо. В этом призрачном свете мир потерял чёткость, лес вмиг ожил: затрещал, грозно заухал, придвинулся вплотную к стенам домика. Иолай невольно отпрянул от окошка. А через мгновение лапы с загнутыми крючьями-когтями вновь обратились в ветки, жуткие морды стали кустами и пнями. Он покусал губы. Вилы нет в доме, значит она там – в лесу. Иолай как был, босой, встрёпанный после сна, выскочил за дверь. Тишина ударила в уши, как детский крик. Мальчишка отшатнулся обратно в дом и сжался в комок. И тут же выругал себя за внезапную трусость. Он кто, в самом деле – нервная барышня или мужчина? Иолай глубоко вздохнул и вновь шагнул за порог.
Огромный тяжёлый шар луны висел над самой головой, сочась ртутным светом. Иолай постоял минуту, плотно притворил за собой дверь и, отбросив сомнения, отправился в лес. В конце концов, он должен выяснить, что здесь происходит.
Иолай пробирался среди деревьев без труда. Луна светила ярко, как маяк на побережье, который Иолай видел однажды давным-давно, когда они с отцом были в Коринфе. Пугающая тишина, окружавшая домик Вилы исчезла. Ночной лес жил своей обычной жизнью – понятной, давно Иолаю известной и потому не страшной. Ему не однажды приходилось ночевать под открытым небом. Одно время они с Гераклом почти каждую неделю ходили на рыбалку и ночевали на берегу реки. Иолай невольно сбил шаг и вздохнул. Как там Герк? От Геракла мысли перекинулись на Алкмену – поправилась ли она, не случилось ли с ней чего-нибудь плохого, как с Саске? Саске!..
Иолай стиснул зубы и сморгнул невольно навернувшиеся слёзы. Саске не вернуть, и нужно жить дальше. Жить с этой извечной виной и болью. А ещё он знал, что эта боль не оставит его никогда.
Он раздвинул ветви и невольно остановился. Внезапно открылось широкое пространство. В лунном свете поле, усыпанное цветами, казалось серым ковром. Краски стёрлись: зелень разнотравья, голубые, алые, жёлтые при ярком солнце лепестки исчезли. Всё было чёрным и серым. Только капли росы сверкали крошечными бриллиантиками. Ветер растрепал волосы. Иолай вдохнул полной грудью, поднял глаза и вдруг замер. Над полем кружила гигантская белая птица. Мальчишка прищурился. Это не орёл и не кондор. Он притаился в своём укрытии, наблюдая за загадочной птицей. Она парила на невероятной высоте. И вдруг, сложив белоснежные крылья, камнем начала падать на землю. Иолай перестал дышать. А птица, затормозив у самой земли, внезапно сделала петлю, вновь раскинула огромные крылья и опустилась на поле.
Мальчишка моргнул, медленно выдохнул и сделал шаг навстречу.
Это был Вила.
- Ты узнал мою тайну, Иолай, - Вила улыбнулась грустной улыбкой.
Они стояли на лугу посреди серых цветов под этой нереальной луной, и её крылья ниспадали роскошным шлейфом, укутав её с ног до головы.
- Почему я раньше не замечал твоих крыльев?
Девушка подняла к небу тонкие руки и спросила:
- Ты видишь, какая сегодня Лун?
Он молча кивнул.
- Крылья появляются только в такие ночи.
- Ты счастливая. Ты знаешь, что такое полёт, - он и сам не ожидал, что его слова прозвучат так горько.
Вила внезапно рассмеялась и сказала:
- Ну, если ты не испугаешься…
- Я ничего не боюсь!
- Тогда держись!
Он внезапно схватила его за руку и стремглав помчалась по лугу. Иолай едва поспевал за нею. Огромные крылья развернулись за спиной Вилы. Ещё несколько шагов, и Иолай почувствовал, как его босые ступни уже не ступают по земле, они коснулись верхушек трав, а в следующее мгновение мальчишка осознал, что находится в воздухе. Вила мёртвой хваткой держала его за запястье. И вдруг девушка легко, словно тряпичную куклу подкинула его в воздух, разомкнула пальцы. Иолай заорал, потеряв опору, но тут же почувствовал, как стальные ладони сомкнулись вокруг его талии.
- Не бойся, – услышал он горячий шёпот, – я не дам тебе упасть.
Он вздрогнул и закаменел. Те же самые слова он говорил Саске перед тем как... А Вила будто и не заметила, что с ним что-то не так. Она поднималась всё выше и выше и в самом деле не собиралась его отпускать. Плотный ветер бил в лицо, выжимая слёзы, перехватывало дыхание, но сильные руки Вилы крепко держали его, крылья мерно поднимались и опускались, и ледяные тиски, сжимавшие Иолая, постепенно разомкнулись.
Восторг затопил душу. Сила и свобода! И подарила ему это Вила. Ликующее чувство освобождения захлестнуло его с головой. Они мчались всё быстрее и быстрее под этой нереальной огромной луной. Звёзды размазались над головой в длинные тонкие нити, а земля под ногами казалась незыблемой каменной твердью. Потом Иолай увидел, как внизу мелькнула чёрно-серебряная чаша озера, спрятавшегося высоко в горах. Вила сделала круг на зеркальной поверхностью и опустилась на берегу.
- Ух ты! – выдохнул Иолай, когда ноги его коснулись твёрдой поверхности.
Он счастливо улыбнулся, обернулся к Виле, увидел её сияющие глаза и собственное крошечное отражение в расширенных зрачках. Горячечная волна неожиданно затопила мальчишку. Пульс настойчиво и нервно застучал в висках.
А Вила рассмеялась серебряным смехом и крикнула:
- Беги за мной!
Она раскинула руки, подпрыгнула, свечкой взвилась в небо и рухнула с высоты в воду, подняв целый фонтан брызг.
Иолай на миг растерялся.
- Ну что же ты, Иолай! – услышал он и увидел, как девушка машет ему уже с середины озера.
Более он не медлил. Разбежался и прыгнул следом. Ледяная вода на миг перехватила дыхание, а в следующую секунду ему вновь стало жарко и весело.
Они ныряли и дурачились в заповедном озере до зари, а потом долго лежали на песке и отдыхали. Когда Эос окрасила багрянцем край неба и уронила на землю капли росы, Вила поднялась и сказала:
- Нам пора возвращаться.
Обратный путь оказался длиннее. Вила тяжело взмахивала крылами и летела гораздо медленней. Пару раз, Иолаю показалось, что она вот-вот разомкнёт руки и уронит его на землю. Он перевернулся, обвил её ногами и сомкнул руки на её спине. Близко-близко он увидел побледневшее лицо, огромные чёрные глаза и бисеринки пота на лбу. Тяжёлое дыхание со свистом вырывалось из её груди.
- Может быть, спуститься? – неуверенно проговорил Иолай.
Вила только отрицательно мотнула головой и крепче перехватила мальчишку.
Они добрались до дома, когда солнце уж было высоко. Вила сделала последний рывок и оба кубарем покатились по земле. Иолай быстро вскочил на ноги и кинулся к девушке. Та сидела на траве, бессильно уронив крылья.
- Вила!
- Или в дом, я сейчас… - выдохнула девушка.
Иолай протянул руку и помог ей подняться.
- Не бойся, со мной всё в порядке, - Вила улыбнулась своей мягкой улыбкой. – Иди в дом, я буду через минуту, - повторила она.
Иолай повиновался, хотя сердце невольно защемило. Но Вила не обманула. Она, в самом деле, возвратилась очень скоро. Вот только…
- Где же твои крылья? – мальчишка растерянно мигнул.
- Крылья будут. Не бойся, - успокоила его девушка.
Они проспали до самого вечера. А ночью безумный полёт повторился вновь. Иолай, было спросил, не устанет ли она. Но Вила рассмеялась, и ответила, что он вовсе нетяжёлый. А пока светит Луна, именно Луна, с большой буквы, та самая, которая даёт ей Силу и Крылья, она не желает терять времени.
Каждую ночь они летали в новые места. И всякий раз безумный восторг захлёстывал Иолая. Он позабыл всё на свете – и боль, и тревогу, и даже… дружбу с Гераклом.
И в одну из ночей, когда они вновь оказались на заповедном озере и снова лежали на песке и смотрели в ночное небо, усыпанное мириадами звёзд, Иолай перекатился на живот, заглянул в блестящие глаза Вилы и приник губами к её губам.
Они целовались долго и самозабвенно. А потом вдруг Вила отстранилась и даже отодвинулась. Иолай открыл глаза, удивлённо глянул на девушку и перепугался, увидев тоску и печаль в её глазах.
- Что случилось? – испуганно воскликнул мальчишка.
Вила опустила ресницы и тихо произнесла:
- Нет.
- Что нет?
- Нет, - повторила она уже громче.
- Но… почему? Или ты думаешь, что я… слишком маленький?
Иолай вскинулся и обиженно уставился на девушку.
- Нет, что ты, - она ласково провела по его волосам. – Ты юный, да, но дело вовсе не в этом.
- Тогда в чём?
Она вздохнула, посмотрела ему прямо в глаза и отчётливо сказала:
- Я не хочу потерять крылья.
- Но… - он опешил, – но я не требую от тебя отказываться от крыльев.
- Сейчас не требуешь. Но это всегда бывает, - Вила подняла голову, посмотрела долгим взглядом на луну и, словно разговаривая сама с собой, монотонно произнесла: - Сначала они никогда не просят нас отказаться от полёта, отказаться от крыльев, отказаться от себя. И мы верим им и идём за ними. А потом проходит время. Они не могут летать, им не дано познать эту чувство, и тогда начинаются сначала осторожные просьбы – летать пореже, больше думать о земных заботах, о семье. Потом эти просьбы становятся всё настойчивей и чаще. А однажды они берут мечи и отсекают наши крылья...
Вила вновь взглянула на него своими бездонными чёрными омутами. И в них светилась такая тоска, что Иолай, поддавшись внезапному порыву, обнял её и крепко прижал к себе. И почувствовал, как бешено колотится её сердце.
- Я никогда не заставлю тебя расстаться с крыльями. Я-то знаю, что такое радость полёта, - горячо прошептал он.
Но Вила вновь лишь покачала головой и так же тихо повторила:
- Нет.
Сегодня они не стали возвращаться, а заснули прямо здесь, на берегу, и проспали до самого вечера. Обратный путь прошёл в молчании, и следующей ночью они более никуда не летали.
Иолай проснулся с рассветом. Неслышно поднялся с постели, натянул безрукавку. Потом долго стоял и смотрел на спящую девушку. Вздохнул, покусал губы, присел к столу и нацарапал пару строк. Ещё раз окинул взглядом дом, ставший ему почти родным и, заткнув за пояс нож, вышел за порог.
Он плотно притворил за собой дверь, вздохнул глубоко и отправился в путь.
Он и так слишком загостился в этом гостеприимном доме. Но Вила права – у неё своя жизнь, у него – своя. Он не сможет всю жизнь прятаться в её тихом жилище.
Что его ждёт впереди – одни боги ведают. Нет, он тряхнул головой – не боги. Только он один знает, что ему нужно, и только он один будет выбирать свою Судьбу.
*** **** ***
Геракл стоял над маленьким холмиком и отупело смотрел на буквы, выложенные галькой. Такие аккуратные и ровные они резко белели на красноватой земле. «Саске» в который раз перечитывал подросток и отказывался поверить в то, о чём говорили ему глаза.
«Как это возможно? Как это возможно?! НЕ ВОЗМОЖНО!» пульсировала в висках одна неотвязная мысль.
Саске, маленькая ясноглазая девочка лежит здесь, на берегу, на их с Иолаем заветной полянке. Но что произошло? Где его друг? И что он скажет маме? Как он мог это допустить? Ведь это же он, Геракл виноват в том, что от Саске осталось только имя, выложенное белыми камушками, а Иолай бесследно исчез. Ведь они приходили к нему и просили помощи, а он, бесчувственный чурбан, просто захлопнул перед ними дверь. Геракл схватился за виски и застонал. Что, ну что теперь делать? Как исправить непоправимое? Ведь если погибла только Саске, а Иолай жив, то он никогда ни за что не простит его.
Герк беззвучно плакал и не замечал этих слёз. И время будто остановилось. Он добрался до поляны утром. Какая-то смутная надежда теплилась в нём ровно до того момента, как в глаза ударили эти нестерпимо белые буквы на свежей земле. Он будто споткнулся, моргнул и рухнул на колени, мгновенно осознав, что случилось самое страшное, непоправимое несчастье.
И ведь на самом деле ничего нельзя поделать с этой виной, придавившей его к земле непомерным грузом, так что и вздохнуть невозможно.
- Что я наделал… - бормотал мальчишка, раскачиваясь из стороны в сторону, - что я наделал...
А потом он почувствовал на спине чью-то широкую очень тёплую ладонь. Геракл вздрогнул, вскинулся, увидел такое знакомое лицо и тёмные глаза, полные сострадания, и уткнулся в отцовскую грудь.
- Ну тише, тише, сынок, - Зевс прижимал сотрясавшегося от рыданий мальчика к себе и бормотал какие-то успокоительные, ничего не значащие слова.
Наконец, слёзы стали иссякать. Мальчишка прерывисто выдохнул и поднял на отца зарёванные глаза. Он не стыдился этих слёз. Слишком невыносимы была тоска и боль, стискивающие душу.
- Что здесь произошло? – глухо выговорил Геракл и, всхлипнув ещё раз, добавил: - Ты ведь всё знаешь. Что случилось с Саске, и где Иолай?
Он отстранился от отца и требовательно посмотрел на него. Зевс вздохнул и виновато отвёл глаза.
- Ну же! – Геракл ощетинено глянул на отца.
- Это был несчастный случай, - наконец выговорил царь богов и коротко рассказал о том, что произошло здесь несколькими днями ранее.
Геракл слушал и мрачно кусал губы. Он не перебивал отца, но когда Зевс замолчал, вскинул сверкнувшие яростной синью глаза и крикнул:
- Значит, ты видел всё, что здесь произошло? Видел и не вмешался! Не помог им.
- Я не мог, - очень тихо ответил бог.
- Не мог?! – Геракл вскочил на ноги и сжал кулаки. – НЕ МОГ?!!
- Успокойся. Да, не мог! - и уже тише добавил. – Геракл, не думай, что мне подвластно абсолютно всё в этом мире. Поверь мне, я, в самом деле, не мог, не имел права вмешаться. Ты же знаешь, Мойры держат в своих руках Судьбу каждого человека. Клото прядёт нить его жизни. Лахесис вынимает, не глядя, жребий, выпавший человеку, и проводит нить человеческой жизни через все превратности судьбы. Атропос в назначенный час перерезает эту нить. Мойры – есть высший, непреложный закон. Даже боги подчиняются воле Мойр.
- И ты?
- И я, - кивнул Зевс. - Мойры определяют рождение и смерть. Они – богини закономерности и порядка. И олицетворяют собой то, что изречено и то, что суждено.
- Но ты только что сам сказал, что… гибель Саске это случайность, - упрямо возразил Геракл, исподлобья посмотрев на отца.
- Жребий каждого человека определён ещё до его рождения, и нарушить его невозможно. Мойры строго следят за этим, - повторил Зевс и добавил менторским тоном, будто читал урок: - Ничто не происходит наугад, но всё по причине и при необходимости.
Геракл долго молчал, потом поднял на Зевса глаза и спросил:
- А Иолай?
- Что Иолай? – не понял тот.
- Где Иолай?
- Он ушёл…
- Я вижу, что он ушёл! – с неожиданной злостью выкрикнул Геракл. – Так почему ты не пришёл к нему и не сказал всё то, что сейчас втолковывал мне? Ты и понятия не имеешь, что с ним было, когда он сам, понимаешь, сам, своими руками не удержал Саске! Почему ты не пришёл и не утешил его так, как утешаешь теперь меня? Ведь это не мне, а ему нужна помощь! – Геракл вновь вскочил на ноги и отшатнулся от Зевса.
- Ему помогли – тихо ответил бог.
- Что?!
- Уверяю тебя, ему помогли. И сделали то гораздо лучше, чем я.
- Неужели? – Геракл горько усмехнулся. – И кто же это? Что за великодушная богиня?
- Она не богиня, - так же тихо проговорил Зевс, посмотрел снизу вверх на пылавшего гневом мальчишку и чуть-чуть улыбнулся мягкой грустной улыбкой. Царь богов поднялся на ноги, обнял сына за плечи и неожиданно добавил: - Знаешь, Геракл, я не должен этого говорить, но скажу. Нить твоей жизни и нить жизни Иолая перевиты, словно одна, единая. Они не слиты, но переплетены. И где бы он ни был сейчас, по жизни вам суждено идти всегда рядом, всегда вместе...
- Ты сейчас говоришь это, чтобы утешить меня, - прошептал Геракл.
Зевс поднялся на ноги и смерил сына долгим взглядом.
- Я никогда тебя не обманывал, - сказал он звучным голосом. – Я знаю, я вижу то, что было, то, что есть и то, что будет. И я говорю тебе: нет в мире вернее друга, чем Иолай, нет в мире вернее друга, чем ты.
- Но…
- Ты веришь мне?
И тогда Геракл выдохнул:
- Да… Да!
КОНЕЦ
-
-
09.06.2014 в 00:19-
-
09.06.2014 в 19:18но, думаю, Иолайку, по большому счёту, кроме нас-то с тобой мало кто любит ) Ну а из тех, кому он тоже не безразличен, не у меня в ПЧах, такие дела...
Надеюсь, что всё закончится хорошо. ммм... это ведь пока только начало, кто его знает, вон, даже в начале повернулось не так, как я изначально задумывала
-
-
09.06.2014 в 23:20-
-
09.06.2014 в 23:25-
-
10.06.2014 в 01:09-
-
10.06.2014 в 18:37так что уж, думаю, и второй вопрос неактуален. прости
-
-
10.06.2014 в 19:06-
-
10.06.2014 в 19:11-
-
13.06.2014 в 00:38Новая глава отличная и внушает оптимизм. Асклепий помог, теперь Геракл найдёт Иолая и... дальше не буду писать, а то не сбудется)
-
-
15.06.2014 в 14:35Новая глава отличная и внушает оптимизм. скоро следующую выложу
-
-
15.06.2014 в 21:20Главу уже прочитала на фикбуке)
-
-
15.06.2014 в 21:28